Среди первых разведчиков был и он, Шевелев. Именно ему принадлежала идея построить на Ио танкерный порт, с которого беспилотный корабль поведет к Красному Пятну контейнерный поезд. И теперь танкерные рейсы Луна — Ио — Луна сделались обычными. Материя Красного Пятна оказалась необыкновенно компактной и насыщенной энергией, так что вопреки сомнениям ее доставка вполне окупалась. Ю-материя, казалось, была прямо-таки специально создана для двигателей новых галактических кораблей класса СВП — Синхронизаторов Времени — Пространства, — которым предстояло выйти за пределы Системы.
За пределы Системы… Этой затаенной мечте Шевелева не суждено сбыться. Он еще поспорит на Совете, он докажет, что может потягаться с любым молодым, но в глубине души Радий Петрович знал, что отлетал свое. К звездам уйдут молодые…
Володя Заостровцев чувствовал приближение того странного состояния, которое уже несколько раз испытал и которое пугало его. Он пытался 'переключиться'. Вызывал в памяти земные картины.
Белые корпуса Учебного центра в зелени парка. Сверкающий на солнце небоскреб Службы Состояния Межпланетного Пространства — там работает на радиостанции оператор Антонина Горина. Тоня, Тося — смуглое живое лицо, мальчишеская стрижка, насмешливые карие глаза. И ничего-то нет в ней особенного. В Учебном центре были девушки куда привлекательнее Тоси. Но с тех пор как Володя Заостровцев в День моря впервые увидел Тосю, беспечно хохочущую, танцующую на воде, с той самой минуты другие девушки перестали для него существовать. Он подскочил к ней, и они закружились в вихре брызг, музыки и смеха, но тут Володя зацепился поплавком за поплавок, потерял равновесие и плюхнулся в воду…
Воспоминание отвлекло его, но ненадолго. Тягостное ощущение не проходило, нарастало… Выразить это словами было невозможно. Ни сравнений, ни аналогов. Каждый раз по-новому…
Теперь по экватору Юпитера неслись огромные бурые облака — ни дать ни взять стадо взбесившихся быков. Они сшибались, медленно меняя очертания, рвались в клочья. Слились в сплошную зубчатую полосу. Будто гигантская пила рассекла планету пополам — вот-вот распадется…
Полыхнуло красным. Грозные отсветы легли на каменные пики Ио, на лед в расселинах, на гладкое тело космотанкера.
Диск Юпитера с краю залился огнем. Вот оно, Красное Пятно… Оно разбухало на глазах, ползло под экватором, свет его становился пугающе-резким. Новиков невольно втянул голову в плечи.
— Вторые светофильтры поднять, — раздался в наушниках голос командира. Алексей, посмотрите, что там с поездом?
Новиков склонился над щитком автостанции. Вслед за Красным Пятном должен был появиться из-за диска Юпитера буксир с контейнерами. Но его не было. Это было неправильно: поезду задана круговая орбита со скоростью Пятна.
Но поезда не было.
'Нет как нет, ну прямо нет как нет', — навязчивые стучали у Новикова в памяти слова старой песенки.
Он уставился на Пятно. Оно уже почти полностью выползло из-за края. В нем крутились желтые вихри, выплескивались быстрые языки — не они ли слизнули поезд?..
— Нет поезда! — крикнул Новиков. — Пропал поезд!
Володя Заостровцев вдруг скорчился, судорожно застучал кулаками по щиткам светофильтра.
— Не могу! — прохрипел он. — Жмет… Давит…
— Что жмет? — Командир шагнул к нему.
И тут в уши ударил ревун тревоги — монотонный, прерывистый, безразличный.
— Быстро в шлюзкамеру! — крикнул командир.
Володю свело в дугу. С ним творилось непонятное. Новиков и командир потащили его под руки.
Хлопнула автоматическая дверь, вторая, третья… Сгрудились в лифте. Вверх! Ревун оборвался. Что там еще? Он не мог выключиться до старта, но он выключился. Это было неправильно… непонятно.
Дверь остановившегося лифта поползла в сторону — командиру казалось, что она ползет отвратительно медленно, он рванул ее, протиснулся в кабину. Не снимая шлема, забыв спустить светофильтр, бросился к пульту, пробежал пальцами в рубчатых перчатках по пусковой клавиатуре. Далеко внизу взревели двигатели, танкер рвануло. Радий Петрович глубоко провалился в амортизатор сиденья, привычная тошнотность перегрузки подступила к горлу.
Новиков и Заостровцев упали в свои кресла. Некоторое время все трое молча возились с шлемами, тугими шейными манжетами, выпутывались из скафандров. Каждое движение давалось с трудом, а труднее всех было Володе. Крупные капли пота катились по его щекам.
Раньше всех увидел Радий Петрович. Потом Новиков. Его рука, протянутая к блоку программирования, медленно упала на колени.
Приборы не работали. Ни один.
— Нич-чего не понимаю… — Командир беспокойно вертел головой, переводя взгляд с экрана на экран.
Он переключил масштаб координаторов. Ввел усиление.
Перешел на дублирующую систему. Больше он ничего не мог сделать.
Экраны ослепли. Тонкие кольца и меридианы гелиоцентрических координат ярко светились, но точки положения корабля не было видно ни на экране широкого обзора, ни на мелкомасштабном. На экране для непосредственного астрономического определения вместо привычной картины звездного неба была серая муть, ходили неясные тени.
Командир с усилием повернулся в кресле и встретил застывший взгляд Новикова.
— Определитесь по полям тяготения, — бросил он раздражённо, потому что Новиков должен был сделать это и без команды.
И не поверил своим ушам, услышав растерянный голос Новикова:
— Гравикоординатор не работает…
Командир уперся в подлокотники, попытался подняться, но ускорение придавило его к креслу. Оно-то работало исправно…
Двигатели мчали танкер вперед. Вперед — но куда? Приборы не показывали положения корабля в пространстве. Было похоже, что какая-то неведомая сила разом вывела из строя все наружные датчики. Корабль очутился в положении человека, внезапно ослепшего посреди уличного потока.
'Мы стартовали часа на полтора раньше расчетного времени, — лихорадочно соображал командир. — Ио всегда обращена к Юпитеру одной стороной, и танкер стоял на этой стороне. Стартовый угол известен. Сейчас, когда корабль идет на малой скорости, надо ложиться на поворот. Но как рассчитать поворот без ориентации?.. В поле тяготения Юпитера нет ничего постоянного. Поворачивать вслепую? Ю-поле прихватит на выходной кривой, а ты и не заметишь… Не заметишь, потому что гравикоординатор не работает'.
Новиков между тем возился с пеленгатором. Ведь на крупных спутниках Юпитера стоят радиомаяки — на Ио, на Каллисто, на Ганимеде… Нет. Молчат маяки. Вернее, музыкальные фразы их сигналов не доходят до 'Ашнерона'.
— Хотя бы один пеленг… Хотя бы одну точку… — Новиков повернулся к командиру. — Что делать, Радий Петрович?
Командир не ответил. Он уже знал, что ничего сделать нельзя. Даже послать на Луну аварийный сигнал. Радиосвязи не было. Надеяться на чудо? Где угодно, только не в Ю-поле.
Ну что ж… На Земле труднее: вокруг все родное, земное, и можно увидеть в окно кусок голубого неба, и мысль о том, что все это будет теперь без тебя, невыносима. В Пространстве же — Шевелев знал это — чувство Земли ослабевало, помимо воли приходило то, что он называл про себя ощущением потусторонности…
Ослабевало? Ну нет! Вот теперь, когда гибель была неотвратимой, он понял, что ни черта не ослабевало чувство Земли. Наоборот!
Надо было что-то сказать ребятам. Командир посмотрел на них. Заостровцев лежал в кресле, задрав
