температура минус двести десять по Фаренгейту, но там, наверху, низкое давление газов препятствует их вымерзанию. Здесь давление намного больше. Надо полагать, мы проходим сквозь облака кристаллического метана и аммиака...
– А я только что потерял наш последний радар, – сообщил Стэн. – Снесло...
– Надо было нам запастись телекамерами, – сейчас бы мы могли увидеть, что там творится снаружи, – сказал Ниссим.
– Что увидеть? – переспросил Альдо. – Водородные облака с ледяными кристаллами в них? Телекамеру раздавило бы точно так же, как другие наружные приборы. Единственное, что нам действительно необходимо, – это радиоальтиметр.
– Ну, он-то работает на славу! – радостно возвестил Стэн. – Высота все еще слишком велика для отсчета, но прибор в порядке. Иначе и быть не может, он же составляет одно целое с корпусом.
Ниссим сделал несколько глотков из водопроводной трубки на подлокотнике кресла. Глядя на товарища, Альдо ощутил, что и у него вдруг пересохло во рту, и последовал примеру Ниссима. Бесконечное погружение продолжалось.
– Сколько я проспал? – спросил Ниссим, удивляясь, что, несмотря на нервное возбуждение, ухитрился все-таки заснуть.
– Несколько часов, не больше, – сообщил Стэн, – зато со смаком. Храпели, как гиппопотам.
– Жена всегда говорит: как верблюд. – Ниссим посмотрел на часы. – Слушайте, вы уже семьдесят два часа подряд бодрствуете! Вы не устали?
– Нет. Я свое наверстаю потом. Я принял таблетки да и вообще мне долгая вахта не впервой.
Ниссим откинулся в кресле и взглянул на Альдо – тот бормотал под нос числа, погруженный в решение какой-то задачи. «Никакое ощущение не может длиться бесконечно, – подумал Ниссим, – даже ощущение страха. Наверху мы оба здорово перетрусили, но это не могло продолжаться вечно».
Когда он поднял глаза на шкалу манометра, в нем было шевельнулось легкое волнение, но тут же улеглось.
– Давление не меняется, – известил Стэн, – но высота продолжает уменьшаться.
Под глазами у него были темные, будто подведенные сажей, круги, и последние тридцать часов он держался исключительно на допинге.
– Должно быть, аммиак и метан в жидком состоянии, – заметил Ниссим. – Либо в квазижидком – вещество непрерывно превращается из жидкости в пар и обратно. Видит бог, при таком давлении, как снаружи, может происходить что угодно. Почти миллион атмосфер! Просто не верится...
– А мне вполне верится, – откликнулся Альдо. – Слушайте, может, двинемся в горизонтальном направлении, чтобы отыскать какую-нибудь твердь там, внизу?
– Я уже битый час только тем и занимаюсь. Либо нам все-таки придется лезть и дальше в эту жижу, либо нужно прыгнуть вверх и поискать другое место для спуска. Лично мне не очень-то улыбается снова искать – равновесие придется поддерживать реактивными толчками, а внизу нас еще ждет хорошенькая нагрузка...
– А топливо для прыжка у нас есть?
– Да, но я предпочел бы его придержать. Осталась примерно треть.
– Я голосую за погружение здесь, – сказал Ниссим. – Если атмосфера под нами жидкая, то она наверняка покрывает всю поверхность. Уверен, что при таком давлении, да еще с ветром, любые неровности на дне давным-давно сглажены.
– Не думаю, – возразил Альдо. – Но пусть это выясняют другие. Я тоже за погружение, но только ради экономии топлива.
– Итак, джентльмены, трое – за, против – ни одного. Тогда – вниз.
Неторопливое погружение продолжалось. Они приблизились к неустойчивой границе квазижидкости, и Стэн слегка притормозил громоздкую махину Шара, но изменение плотности было таким плавным, что корабль вошел в жидкость без особых толчков.
– А вот сейчас я поймал отсчет! – Стэн впервые за все время казался возбужденным. – Он устойчиво держится на отметке пятнадцать километров. Может, у этой дыры и вправду есть дно, в конце-то концов!
Все оставшееся время спуска Ниссим и Альдо молчали, боясь отвлекать пилота. Но эта часть пути оказалась самой легкой. Чем глубже они погружались, тем спокойнее становилась атмосфера снаружи. На высоте одного километра не ощущалось уже ни малейших толчков, ни продольных перемещений. Они медленно скользили навстречу приближавшемуся дну. На высоте пятисот метров Стэн передал управление посадкой компьютеру, а сам замер, не отпуская рукояток, готовый в любую минуту взять командование на себя. Двигатели негромко взревели, смолкли, послышался короткий глухой скрежет – и вот они уже были на дне.
Стан щелкнул тумблером и заглушил двигатели.
– Ну вот и все, – сказал он, потянувшись что было сил. – Мы приземлились на поверхности Сатурна. И по такому случаю не худо было бы выпить. – Он недовольно заворчал, обнаружив, что требуется чуть ли не вся его сила, чтобы подняться с кресла.
– Две целых и шестьдесят четыре сотых земного тяготения, – сказал Ниссим, читая показания тончайшего кварцевого балансира на своей приборной панели. – При такой нагрузке работать будет нелегко.
– То, что нам предстоит, не должно занять много времени, – ответил Альдо. – Давайте действительно выпьем. Потом Стэн сможет немного поспать, пока мы займемся наладкой ТМ-экранов.
– Идет. Мое дело сделано, и отныне я простой зритель – до тех пор пока вы, ребята, не доставите меня на базу.
В конструкции Шара было заранее предусмотрено, что придется работать под прессом почти тройных перегрузок. Альдо с помощью пилота развернул противоперегрузочные кресла таким образом, что открылся доступ к панели приборов и ТМ-экрану. Когда расслабили предохранительные пояса, кресло Ниссима тоже повернулось так, что теперь и он мог дотянуться до экрана. Еще не успели они окончить эти приготовления, как Стэн распластал свое кресло и вскоре громко храпел. Его спутники даже не заметили этого: им теперь предстояло приступить к своей части задания. Альдо, как специалист по ТМ, занялся контрольной проверкой, а Ниссим внимательно следил за ним.
– Все зонды, которые мы отправляли вниз, натыкались на сигма-эффект, не пройдя и пятой части пути, – заговорил Альдо, подключая контрольные приборы. – Как только эффект достигал значительной величины, мы теряли всякий контроль над зондом и ни за одним из них не сумели с точностью проследить хотя бы до половины пути. Мы попросту теряли с ними связь... – Он дважды проверил показания всех приборов и даже не стал выключать осциллограф, на экране которого луч вычерчивал синусоиду, потому что свалился в кресло, будучи уже не в силах разогнуть спину.
– Синусоида выглядит нормально, – заметил Ниссим.
– Угум. Остальные показания тоже в норме. Это означает, что твоя теория справедлива минимум наполовину.
– Великолепно! – Ниссим впервые с начала полета улыбнулся. – Значит, погрешности не в телепортаторе?
– Абсолютно исключено.
– Тогда попробуем телепортировать и поглядим, пройдет ли сигнал. На базе уже настроились на нашу частоту и ждут.
– 'Христиан Гюйгенс' вызывает «Сатурн-1». Как слышите? Прием.
Они внимательно проследили, как перфорированная лента, пощелкивая, исчезала в зеркале экрана, потом Альдо переключил ТМ на прием. Ничего не произошло. Он выждал шестьдесят секунд и снова послал сообщение; тот же результат.
– Вот тебе и доказательство, – удовлетворенно сказал Ниссим. – Передатчик в порядке. Приемник в порядке – в этом можно не сомневаться. А сигнал не проходит. Значит, срабатывает фактор пространственных искажений, о котором я говорил. Как только мы этот фактор учтем, связь будет восстановлена.
