заметить что-то вроде освежёванной человеческой головы с торчащими костями черепа.
— Растения — моя слабость, — сказал Тёмный, подхватывая Аллочку под локоть и поднимаясь с ней по лестнице. — Чудесные творения природы, тихие… люблю тишину, знаете ли. Раздражает, когда суетятся, орут, размахивают руками… У меня в доме большинство прислуги — духи, не видно и не слышно, очень удобно.
Рыцари в латах с опущенными забралами отсалютовали алебардами, сморщенный горбатый карлик на коротеньких кривых ножках распахнул перед Тёмным двери.
В замке вправду было тепло. Даже, пожалуй, жарко. Декорировано алым и оранжевым атласом, золотом и чёрным резным деревом, в общем, богато. Обширный холл украшали кадки с орхидеями, прикрытые хрустальными колпаками, поэтому от кучек гниющего мяса, на которых распускались цветы- мотыльки, не разило тухлятиной. Роскошная лестница с коваными золочёными перилами, явно изображающими заросли мортусов, вела наверх. На лестничной площадке, в призме из очень прозрачного, чистого, как речная вода, стекла, стоял странный человек.
Он был одет в шёлковую белую рубаху, белый камзол из золотой парчи, белые, шитые золотом штаны и высокие белые сапоги из отличной кожи — а обветренное грязное и небритое лицо с кровоточащей царапиной на лбу, к которой прилипли сальные волосы, выглядело, как у бродяги. Он чуть не вцепился в стекло содранными до кровавых мозолей ладонями, и взгляд у него был живой и отчаянный, хотя явное же чучело, подумала Аллочка — и ей вдруг очень захотелось вернуться в замок Грегора прямо сейчас.
— Вам неприятно смотреть? — грустно спросил Тёмный. — Я прикажу убрать к себе в кабинет.
— Зачем это? — спросила Аллочка.
Тёмный виновато улыбнулся и пожал плечами.
— Приятное воспоминание. Так, глупости… Не обращайте внимания. Сегодня уберут.
Аллочка и рада бы была не обращать — но по спине полз мороз. В галерее стало ещё хуже. Галерея была украшена головами, наподобие охотничьих трофеев — но головы принадлежали при жизни не животным, а людям. И гоблинам, как Аллочка заметила, невольно остановив взгляд на зеленоватом остроносом лице. И… эльфам, наверное: точёный бледный лик с синими стеклянными очами, золотистые локоны, свисающие на полметра вниз, острые уши…
— Враги, — пояснил Тёмный с несколько даже кокетливой улыбкой. — Думаете, непростительная слабость, Аллочка? Ну да, да, я всё понимаю — но ведь каждый из них хотел убить меня…
И бежать было некуда. И просить о помощи некого — даже меч заткнулся. Аллочка почувствовала локтём ладонь Тёмного, и от этого прикосновения ей внезапно стало тошно.
«Если он решит лечь со мной в постель, я, наверное, умру», — подумала Аллочка, цепенея.
— Аллочка, милая, пожалуйста, не беспокойтесь, — сочувственно сказал Тёмный, убирая руку. — Я вовсе не собираюсь к вам приставать, или как это… Вы — только моя дорогая гостья, тем более, что живые меня всё равно не… ну, не важно. Вы ведь будете обедать?
— Мне не хочется, — пискнула Аллочка.
— Вы могли бы выпить вина или молока… Впрочем, если вы желаете отдохнуть, Аллочка, я прикажу проводить вас в ваши покои, — сказал Тёмный предупредительным тоном влюблённого.
— Ага, — сказала Аллочка, потому что больше ничего ей на язык не шло.
Тёмный щёлкнул пальцами — и взметнувшийся вихрь подтолкнул Аллочку вперёд по галерее. Перед ней сами собой зажигались свечи.
Аллочка шла, натягивая на грудь мех, хотя вокруг стояла тропическая жара.
Она почти ни о чём не думала; бездумно, чувствуя только панический безнадёжный ужас, она вошла в миленький, совершенно розовый будуарчик — и вдруг ощутила, что ей стало намного легче двигаться.
Меч, вечно висевший у неё за плечами, исчез.
Песнь седьмая,
в которой раскрывается Тайна Избранной
Аллочка пошарила рукой за спиной под мехом. Сбросила мех и подошла к огромному зеркалу в фарфоровой раме с розовенькими купидончиками в золочёных розочках. При других обстоятельствах ей бы ужасно понравилось такое зеркало, но сейчас было не до этого.
Пропал её последний союзник и проводник.
Не с кем было посоветоваться, некому было даже поплакаться. И Аллочка не представляла, что теперь делать.
«Я в ловушке», — подумала она, и ощущения от этой мысли оказались вовсе не такими радужными, как у её героинь. Мелькнула мысль, что все эти бумажные девицы получились набитыми дурами в мирах, населённых такими же набитыми дураками — но тут же Аллочка поняла, что всё это не важно.
Надо не сокрушаться о малом своём писательском таланте, а думать, что делать дальше.
Аллочка обошла будуар и не нашла ничего такого, что навело бы её на умные мысли. Тогда она сняла туфельки и, держа их в руке, приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
Если придётся бежать, «шпильки» подведут, а босые ноги — нет, подсказал опять всплывший откуда-то здравый смысл.
Сперва коридор был пуст, но стоило Аллочке сделать по пушистому пурпурному ковру несколько шагов, как из стены вдруг вышел тот самый кривоногий горбатый карлик. Аллочка подумала, что теперь не стала бы называть горбатым Хнуро — острый горб у этого существа торчал гораздо выше головы. Сморщенным личиком карлик напоминал состарившегося подростка.
— Что желает Тёмная Дама? — спросил карлик пискливым голосом.
Аллочка улыбнулась, несколько напряжённо, но вполне достоверно.
— Это… замок посмотреть. Можно?
Карлик чинил политес, шаркнув ножкой.
— Вам можно всё, что вы пожелаете, Тёмная Дама, — пропищал он. — Я — церемониймейстер мессира Никта. Мессир велел мне прийти к вам на помощь, как только она понадобится. Он беспокоился, что вы к призракам не привыкли…
Аллочка опустила туфли на ковёр, но прежде, чем она нагнулась, карлик бросился помогать ей обуваться. Это было совершенно правильно, но стыдно.
Когда карлик застегнул пряжки, Аллочка пошла по длинной анфиладе тёмных залов. Карлик трусил за ней мелко и дробно, а свечи загорались впереди и гасли сзади.
— Тут есть на что посмотреть, — пищал карлик. — Антиквариат мессира, коллекция мессира, предметы его страсти…
— Страсти? — переспросила Аллочка рассеянно.
— Ах, ну мессир же страстно любит растения, — пояснил карлик. — Хотите посмотреть на зимний сад? У него там самые редкие виды, из далёких мест… Ах, Тёмная Дама, если бы вы знали, какой мессир заботливый! Уход за редчайшими экземплярами он никому не поручает, только сам…
Аллочка кивала. Она думала, что зимний сад — наверняка более уютное место, чем большинство мест в этом поганом замке, но тут карлик сказал:
— Вы же видели, как мортусы прижились? А никто и не надеялся… — и Аллочка усомнилась в безобидности местной флоры.
Карлик хлопнул в ладони перед дверью тёмного матового стекла — и она распахнулась. Из зала, освещённого неожиданно голубым пламенем свечей, пахнуло холодом.
— Так будет ближе до зимнего сада, — пояснил карлик. — Тут мессир хранит свою коллекцию.
Аллочка вошла по пурпурной ковровой дорожке, с двух сторон от которых стояли высокие хрустальные кресла под хрустальными же колпаками. В них сидели, вернее, полулежали нагие подростки — мальчики и девочки, лет двенадцати-четырнадцати, похожие в голубом свете на очень дорогих и прекрасно сделанных кукол. Они все были удивительно — и по-разному — красивы, их глаза — закрыты, а лица — спокойны. Эти голубоватые ангелы не казались отталкивающими, как трупы, но грудь ни у кого из них не
