Семь «шестерок»

Глава 9

На квартире Файдыша оставили засаду, хотя Иловайская предупредила, что друзей он к себе не водил. Был раза два Бицуев, его двоюродный брат, но вот уже дней пять она его не видела. Звонили, правда, мужу часто, но кто — она не знает. Машину Файдыш приобрел случайно, вдребезги разбитую. Купили за семьсот рублей, но Файдыш ее так отремонтировал, что не узнаешь. Как новая.

Таковой она, в сущности, и была.

Судебно-криминалистическая экспертиза установила, что номер кузова файдышевской «шестерки» изменен. Прежний номер двигателя уничтожен, на его месте выбит другой. Вот и вся премудрость. Зашпаклевали, закрасили.

Познакомился Климов и с отцом Файдыша, в гараже которого нашли уже не одну, а две белых «Лады». Белых, как сама зима.

«Итого, три», — подытожил Климов. Одна числилась за Иловайской, а две стояли

на

приколе: для Бицуева и Файдыша- старшего.

Допрашивал последнего, Климов испытывал удивительно противное, гадливое чувство: знал ведь старый, что машины ворованные, нет, молчал, надеялся разбогатеть перед могилой. И курил он преотвратно, жуя и обсасывая фильтр сигареты, которую не выпускал изо рта. Делая последние затяжки, он откусывал набухший фильтр, сплевывал его в ладонь и задавливал окурок длинными ногтями. При этом гнусно оттопыривал мизинец.

Когда Климов намекнул, что можно угодить на нары, закончить свою жизнь в бараке, тот сразу рассказал, с кем его

сын

«возжался», — с Лехой Рудяком и Юркой Бицуевым, но, где Юрка сейчас, он — убей Бог — не знает.

—

И все?

—

А это… — замялся Файдыш-старший. — Как его… Серега еще, значит, Сячин…

Климову показалось, что под ногами у пего завибрировал пол, в животе стало пусто. Так бывает, когда самолет идет на снижение.

Сергей Сячин был уволен из органов внутренних дел ровно два месяца назад. За пьянки и рукоприкладство. Последним его прегрешением был жуткий дебош в кафе «Жемчуг».

Если Климову не изменяет намять, старший сержант.

—

Это который? Милиционер?

Старик кивнул: он самый.

Климов тотчас позвонил Тимонину:

—

Бери еще три ордера на обыск и арест. Записывай: Сячин, Рудяк и Бицуев. А мы поехали за ними. Хочешь, побеседуй с Файдышем, мне недосуг.

Доложив трубку, запер протоколы в сейф и кликнул Гульнова.

—

На выезд!

—

Я здесь, — Андрей стоял в дверях.

—

Мотай за Рудяком. Возьми с собой трех-четырех ребят и будь настороже: вальтер у него или у Сячина.

—

Фамилия знакомая.

—

Он самый, — словами старика ответил Климов. — Старший сержант. Ни пуха!

—

Спасибо.

Климов возглавил другую группу.

Уже в машине, проведя окончательный инструктаж, Климов подумал, что едут они, по всей вероятности, брать главаря. Все-таки служил в милиции, кое-что знает. С ним надо было держать ухо востро. И еще одна загвоздка, маленькая, но существенно мешавшая успеху операции: ранние сумерки. Темно, хоть глаз коли. А Сячин жил в проулке, в частном доме.

Пришлось вызывать подкрепление. Блокировать все входы, выходы, лазейки.

Приготовились.

Двоих оперативников Климов направил в полуразрушенный глинобитный пятистенок, присоседившийся к сячинскому дому. Во всех окнах пятистенка стекла были выбиты, а двери сорваны с петель. Возможно, Сячин станет уходить через эту развалюху, а может, уже прячется в подполье. Дом под снос — хорошее убежище. Куда ни ткнешь — балки, доски, гвозди. Как после бомбежки. Тихо походить в нем не получится. Что-нибудь, да загремит. Старое корыто или таз.

Климов еще раз осмотрелся. В этом переулочке не то что человека, бегемота не заметишь в темноте. Сплошные заросли сирени, алычи, акации.

Если Сячин еще дома, считай, ему не повезло. Они его возьмут. Но не исключено, что у него есть тайный лаз, подкоп, какая-нибудь старая канава, заросшая быльем и лебедой.

Может, дождаться рассвета? Зря не рисковать?

По обыкновению, Климов не спешил принять окончательное решение. Такой уж он аккуратист, тугодум. «Смотри не на дело, на отделку», — учил его когда-то родной дед, и он теперь смотрел…

Три… семь… девять… бежала секундная стрелка. Двадцать… двадцать пять…

Просчет недопустим. Убийце нечего терять, а Климов отвечает за людей. Правильно говорит Андрей, есть один способ смириться с неизбежным: перестать думать о нем. При известном навыке это удается. Приятно видеть преступника, смакующего кофе за открытым столиком, когда уверен, что после очередного глотка тот окажется в твоих руках, разом поглупевший от случившегося. Люди перестают сопротивляться судьбе, когда убеждаются, что она не есть поэтический вымысел.

—

К черту! — с внезапным ожесточением выругался Климов и ринулся из машины. — Я этого мерзавца сам возьму.

—

Юрий Васильевич…

—

За мной.

Четыре тени скользнули к дому Сячина.

Кал и пса была на запоре. Перемахнули через забор. Пригнулись, затаились, вслушались. И тут из-за веранды с лаем выметнулись псы, два здоровенных волкодава.

В одном из окон сразу вспыхнул свет.

Пока трое из группы захвата, атакуемые злобными зверюгами, вооружались палками, Климов пробежал под окнами, взбежал на шаткое крыльцо. Прижался к косяку. За дверью послышался старчески-сварливый голос:

—

Хто

там?

—

Свои, отец. Милиция.

Тихо-мирно войти в дом не получилось. План, обдуманный до мелочей, сорвался.

—

Уйми собак, папаша!

За дверью раздался кашель, но открывать не собирались.

—

Быстро! — крикнул Климов. — Не до шуток!

Его уже подмывало выбить дверь плечом.

Наконец лязгнула задвижка, но ключ в замке никак не проворачивался. В соседних домах, как по команде, стали зажигаться окна.

«Вот и хорошо, — без всякой радости подумал Климов. — Иллюминация не