— Но тут возникает новая трудность, Ватсон. Вы понимаете, что идти законным путем мы не можем; улик у нас нет никаких, и нас только подымут на смех. Все это может показаться плодом нашей фантазии. Опираться на то, что эта женщина исчезла, мы не можем, так как в этом странном доме прислуга иногда по неделям не видит своих господ. А, между тем, может быть, именно теперь она находится в смертельной опасности. Я могу только внимательно наблюдать за этим домом и больше ничего. С этой целью я оставил там своего агента, Варнера, и он караулит около дома. Но, ведь, если закон здесь ничего не может поделать, мы должны действовать сами.
— Вы составили какой-нибудь план?
— Я знаю, где находится ее комната; по крыше соседнего здания добраться до нее будет не трудно. Я решил отправиться туда вместе с вами сегодня ночью, чтобы попробовать самим решить эту загадку.
Я не могу сказать, чтобы эта мысль показалась мне привлекательной. Таинственный, старинный дом, его странные обитатели, глухая местность и тот факт, что мы ставили себя в очень щекотливое положение, с точки зрения правосудия, — все это значительно охладило мой пыл. Но сила и логика убеждений Холмса были настолько велики, что делали невозможным отказ участвовать в его предприятии. Я был уверен в том, что только действуя таким путем, мы можем разрешить эту загадку. Я молча пожал ему руку, как бы скрепляя наш договор.
Но, видно, судьбе было угодно, чтобы наши похождения закончились менее оригинальным образом; было около пяти часов, и начинались уже весенние сумерки, когда в комнату вдруг вбежал какой-то, видимо, сильно взволнованный рабочий.
— Они уехали, мистер Холмс! Они уехали с последним поездом! Но даме этой удалось бежать от них, — она внизу в коляске.
— Прекрасно, Варнер! — воскликнул Холмс. — Как видите, Ватсон, наши пробелы заполняются.
В коляске мы нашли женщину, почти бесчувственную от перенесенных волнений. Тонкие черты ее лица еще носили следы пережитой драмы. Голова ее беспомощно свесилась на грудь, но когда она повернула к нам лицо, и я увидел ее глаза, мне сделалось как-то не по себе. Лишенные всякого выражения, с неестественно узкими зрачками, они, казалось, ничего не различали перед собой. Ее, видимо, опоили опиумом.
— Я сторожил у ворот, как вы мне приказывали, мистер Холмс, — сказал бывший садовник. — Как только коляска выехала из ворот, я последовал за ней до самого вокзала. Эта дама казалась мертвой, но когда они втолкнули ее в вагон, она вдруг пришла в себя и стала вырываться. Они хотели запереть ее в купэ, но она вторично вырвалась; я помог ей добраться до коляски, посадил ее и привез сюда. Я никогда не забуду его лица в ту минуту, как уводил ее прочь от вагона; если бы эти черные глаза могли убивать своим взглядом людей, я был бы уже мертв.
Мы внесли ее наверх, уложили в постель и дали ей несколько чашек крепкого кофе, благодаря которому она скоро почти совершенно пришла в себя.
Между тем, Холмс послал за Байнесом и рассказал ему, в чем дело.
— Вы предупредили меня, мистер Холмс. Я вижу, что вы заручились именно той свидетельницей, которая была мне так необходима, — сказал инспектор, дружески пожимая моему другу руку. — Ведь я с самого начала шел по тому же следу, как и вы.
— Неужели и вы следили за Гендерсоном?
— Да, мистер Холмс, я видел, как вы крались по парку Гай-Гебля; я сидел в это время на дереве.
— Но, в таком случае, для чего вы арестовали мулата?
Байнес хитро улыбнулся.
— Я был уверен, что Гендерсон подозревает, что за ним следят, и пока не найден убийца, будет скрываться у себя, как мышь, пока не пройдет опасность. Я нарочно арестовал мулата, который вовсе неповинен в убийстве своего хозяина; мне надо было обмануть Гендерсона или человека, который себя так называл, по крайней мере. Я знал, что он после этого сейчас же постарается скрыться и тем самым даст нам возможность овладеть мисс Бернет.
Холмс положил руку на плечо сыщика и сказал:
— Вы далеко пойдете в деле сыска, у вас есть чутье!..
Байнес покраснел от удовольствия.
— На вокзале у меня все время находился человек в статском платье. Он должен был тотчас уведомить меня в случае отъезда Гендерсона, но, вероятно, упустил его из виду в ту минуту, как мисс Бернет удалось освободиться от него. К счастью, ваш помощник поспел вовремя, и теперь она в наших руках. Без нее мы не могли бы арестовать убийцу, но раз она здесь, я надеюсь, что вскоре мне удастся допросить ее.
— С каждой минутой силы все более возвращаются к ней, и она становится бодрее, — сказал Холмс, смотря на гувернантку. — А пока, Байнес, скажите нам, кто этот человек, которого здесь знают под фамилией Гендерсона?
— Гендерсонъ — никто иной, как Мурильо: когда-то его звали «Тигр из Сан-Педро».
Тигр из Сан-Педро? Я сразу вспомнил всю историю этого человека. Он вполне заслужил это прозвище, как самый кровожадный и лютый правитель, прикрываясь именем цивилизации. Энергичный и бесстрашный, он сумел, силой своей воли, в продолжении двенадцати лет удержать за собой власть над трусливым, беспомощным народом. Имя его наводило панический ужас на всю Центральную Америку. Но, наконец, народ возмутился и восстал на него.
Столь же хитрый, как и жестокий, он, однако, постарался немедленно перенести все свои сокровища на судно, уверенный в преданности команды. И когда на следующий день инсургенты штурмом взяли его дворец, тиран был уже далеко, вместе со своими дочерьми, секретарем и богатством. С этой минуты он словно исчез с лица земли, так что об его исчезновении говорили по всей Европе.
— Да, сэр, это дон-Мурильо, Тигр из Сан-Педро, — сказал Байнес, — и если вы видели записку, посланную Гарсиа, то, без сомнения, обратили внимание на зеленые и белые цвета; это, так сказать, государственные цвета Сан-Педро. Хотя он называл себя здесь Гендерсоном, но я следил за ним в Париже, в Риме, в Мадриде и Барселоне, где он и высадился в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году. Из Сан- Педро давно уже разыскивали его, но только теперь открыли его настоящее местопребывание.
— Они напали на его след год тому назад, — сказала мисс Барнет, совершенно уже оправившаяся, жадно прислушиваясь к нашему разговору. — Один раз жизнь его уже была в опасности, но его точно хранит какой-то злой гений. И вот опять новая жертва. Бедный, благородный Гарсиа убит, а этот злодей жив. Но на место Гарсиа явится другой, а за ним третий, пока не свершится правосудие. Это так же верно, как то, что каждый день восходит солнце.
Она нервно сжала свои тонкие руки, и бледное лицо ее исказилось от сдержанной ненависти.
— Но каким образом вы оказались замешанной в эту историю, мисс Бернет? — спросил Холмс. — Как англичанка могла участвовать в подобном заговоре?
— Я согласилась на это, так как другим путем правосудие не могло свершиться. Какое дело англичанке до потоков крови, пролитой несколько лет тому назад в Сан-Педро, или до тех богатств, которые он там награбил, чтобы затем вместе с ними скрыться на корабле и спастись от наказания? Вы смотрите на эти преступления, как на что-то отдаленное, как будто они были совершены на другой планете. Но я на себе испытала, что нет преступника, более ужасного, чем Хуан Мурильо, и не могла жить спокойно, пока кровь всех его жертв не получила отмщения.
— Я вполне верю вам, что он именно таков, каким вы его рисуете, так как сам слышал про его жестокости, — сказал Холмс. — Но я хотел бы знать, благодаря чему вы сюда замешаны?
— Я все вам расскажу. Политика этого негодяя состояла в том, чтобы убивать, под каким-либо предлогом, всякого, кто впоследствии мог явиться его соперником. Мой муж — настоящее мое имя — синьора Витторио-Дурандо, — был представителем Сан-Педро в Лондоне. Там он познакомился со мной, и мы обвенчались. Никогда я не встречала более благороднаго человека, чем он. К несчастью, Мурильо скоро стал бояться его превосходства над собой и решил покончить с ним. Под благовидным предлогом он вызвал его в Сан-Педро, где мой муж и был убит. Он сам точно предвидел опасность и, уезжая, не решился взять меня с собой. Имущество его было конфисковано, а мне назначена ничтожная пенсия. Сердце мое было разбито.
Вскоре после этого, как вы знаете, в Сан-Педро вспыхнуло народное восстание. Тиран бежал, но те,
