Все это я выпалила на одном дыхании, стараясь тем не менее четко и ясно артикулировать звуки.
— Здравствуйте, — несколько растерянно отозвалась женщина, — главбух — это я, проходите, присаживайтесь. Я что-то не совсем вас понимаю. Вы сказали, что Юрий Анатольевич пропал, но ведь он в командировке!
Она указала мне на неудобное офисное кресло рядом со своим столом. Я села.
— Спасибо. Клара Ивановна, если не ошибаюсь?
Она молча кивнула и, поправив манжет голубой блузки, обратила ко мне свое полное ожидания лицо.
— Вчера он должен был вернуться, но исчез.
И поэтому мне придется вам задать несколько вопросов, а вас попрошу честно и как можно подробнее на них ответить. Хорошо?
— Хорошо.
— Вы давно работаете в «Стилобате»?
— Три года.
— А семью Овчаренко хорошо знаете?
— Ну, как вам сказать, — она слегка наморщила гладкий лоб и пожала плечами, — прилично…
— Как они вам?
— То есть? — удивленно округлила Клара Ивановна глаза.
— Мне хотелось бы, чтобы вы поделились своими впечатлениями о них.
— А почему бы вам не побеседовать с Людмилой Григорьевной?
— Я уже беседовала с ней. Теперь мне интересно выслушать мнение тех, кто работает с Овчаренко, вы меня понимаете?
— Понимаю, — растерянность Клары Ивановны миновала, уступив место спокойной задумчивости, — с чего же начать?
— При каких обстоятельствах вы познакомились с Овчаренко?
— Предприятие, где я работала до «Стилобата», обанкротилось. Я потеряла работу, и мне нужно было срочно куда-то устроиться… Моя мама была классным руководителем у Никиты, сына Овчаренко.
Она каким-то образом узнала, что им срочно требуется бухгалтер, и порекомендовала меня.
Вначале я работала простым бухгалтером, а спустя полгода главбух «Стилобата» уволилась в связи с переездом в другой город, и Овчаренко предложили мне занять ее должность. При устройстве я, несмотря на знакомство моей мамы с Людмилой Григорьевной, прошла собеседование и выдержала конкурс.
— Понятно. Вы всегда ладили с Овчаренко?
— В основном я имею дело с Людмилой Григорьевной. Характер у нее, ни для кого не секрет, серьезный… — Клара Ивановна замялась.
— То есть вы хотели сказать: суровый? — попробовала уточнить я.
— Можно сказать и так. Людмила Григорьевна — очень требовательный человек, но ведь быть другой в таком деле, как наше, недопустимо! Ответственность-то какая! Вспыльчивая она, но, как мне кажется, незлопамятная, хотя, если что не по ней, и оскорбить может, и выгнать в два счета.
— А Юрий Анатольевич?
— Безобидный человек, талант, рассеянный только вечно ходит, сто раз об одном и том же спрашивает. Для него такая жена и коллега, как Людмила Григорьевна, — находка!
— Находка?
— Конечно, все хозяйственные дела на ней, Юрий Анатольевич занимается только архитектурой.
— А Борщев чем занимается?
— Вячеслав Михайлович? — Она округлила брови.
— А что, есть еще какой-то Борщев?
— Да, то есть нет, — она потупилась, — он регулирует финансовые вопросы: договаривается о цене, составляет сметы…
— Я надеюсь, он не рассеянный человек?
— Нет, ну что вы! А что, он тоже пропал?
— Почему вы так решили?
— Ну, они ведь вместе уехали, я подписывала командировочные удостоверения.
Я не стала отвечать на ее вопрос.
— Вы знали, что Овчаренко с Борщевым должны были передать болгарам крупную сумму денег?
— Нет, — она отвела глаза в сторону.
— Клара Ивановна, — сказала я жестким тоном, — лучше бы вам не врать, у вас это плохо получается. Еще раз спрашиваю: вы знали про деньги?
