— Приметы?
— Совпадают.
— Не возьмешься за одно серьезное поручение?
— О чем вы говорите, шеф!
— Даже если задание опасное и чрезвычайно ответственное?
Охваченный, видимо, порывом горячей любви к Арлетте, Лапуэнт с пафосом произнес:
— Мне безразлично, убьют меня или нет.
— Не об этом речь. Важно не допустить убийства кое-кого другого. Поэтому крайне необходимо не выдать, что ты — полицейский.
— Думаете, я сумею?
— Сходи в гардеробную. Подбери что-нибудь из одежды профессионального безработного, который ищет работу в надежде ее не найти. Надень кепи, а не шляпу. Пивное, ничего лишнего.
Вернулся Жанвье, и комиссар проинструктировал его примерно так же.
— Оденься под служащего, возвращающегося домой.
Он отобрал еще двоих инспекторов, которых Филипп раньше не видел, а потом, собрав всех четверых в своем кабинете перед планом Монмартра, объяснил им задачу.
День быстро подходил к концу. На Набережной и на бульваре Сен-Мишель зажглись огни.
Мегрэ хотел дождаться темноты, но на пустынных улицах преследование Филиппа усложнилось бы, рискуя вызвать у парня подозрения и — главное — вспугнуть Бонвуазена.
— Торранс, на минутку.
Тот взорвался:
— Все, хватит! Меня тошнит от него. Пусть им занимается кто-нибудь другой, кому нравится, но я…
— Минут через пять заканчивай.
— Что, отпускаем?
— Как только выйдут вечерние газеты.
— А какая связь между ним и газетами?
— Они сообщат, что его безрезультатно допрашивали несколько часов подряд.
— Понял.
— Потряси его еще немного, а потом верни манатки и гони в три шеи да накажи вести себя хорошо.
— Иглу тоже отдать?
— И иглу, и деньги.
Торранс взглянул на присутствующих.
— Уж не потому ли они вырядились как на карнавал?
Один из инспекторов взял такси и устроился в нем неподалеку от входа в уголовную полицию. Другие заняли свои места в стратегических пунктах.
Мегрэ в это время успел связаться с отделом по борьбе с наркотиками и с комиссариатом на улице Ларошфуко.
Из комнатушки, дверь которой оставалась приоткрытой, доносился громовой голос Торранса — тот с наслаждением бросал в лицо Филиппу все, что о нем думал.
— Я тебя даже пальцем не трону, чтобы не доводить до экстаза, понял? После тебя кабинет придется дезинфицировать. Давай одевайся.
— Вы меня отпускаете?
— Ты нам всем глаза намозолил. Надоел до ужаса. Собирай причиндалы и катись отсюда, дерьмо!
— А зачем толкаться-то?
— Я тебя не толкаю.
— И что толку кричать?
— Пошел вон!
— Ухожу, ухожу… Благодарю вас.
Дверь распахнулась и с грохотом закрылась снова. Коридор уголовной полиции был пуст. Только в плохо освещенной приемной ожидали два-три человека.
Фигура Филиппа, словно насекомое в поисках выхода, вырисовывалась в длинном пыльном коридоре.
Сквозь узенькую щель в дверях Мегрэ наблюдал за парнем до тех пор, пока тот не вышел на лестничную площадку.
И все-таки душа у комиссара была не на месте. Он закрыл дверь, повернулся к Торрансу, который расслаблялся, словно актер после спектакля. Торранс заметил, что комиссар озабочен, взволнован.
— Думаете, клюнет?
— Надеюсь, хотя кто его знает.
— Первым делом он бросится доставать морфий.
— Разумеется.
— Вы знаете куда?
— К доктору Блоку.
— И тот даст?
— Я запретил доктору давать Филиппу наркотики, вряд ли он посмеет не подчиниться.
— А потом?
— Увидим. Я буду на Монмартре. Наши в курсе, где меня искать. Ты останешься здесь. В случае чего звони в «Пикреттс».
— Иначе говоря, мне снова жевать бутерброды. Ну да ладно. По крайней мере не в компании с гомиком.
Мегрэ надел пальто и шляпу, выбрал на письменном столе две трубки, сунул в карман.
Прежде чем взять такси и отправиться на Пигаль, он зашел в «Дофину» пропустить рюмочку коньяка. Головная боль утихла, но он уже знал, что завтра утром все повторится снова.
С фасада наконец-то сняли фотографии Арлетты. Вместо нее взяли другую девушку, которая должна была исполнять тот же номер, и, вероятно, в том же самом платье, что ее предшественница. Однако Бетти не ошиблась: роль оказалась трудной; девица была совсем юная, в теле и, в общем-то, миленькая, но даже на фотографии, где она раздевалась, выглядела вызывающе вульгарно, напоминая непристойные открытки или же плохо выполненные обнаженные натуры на палатках ярмарочных балаганов.
Мегрэ толкнул дверь. Одна лампа горела в баре, вторая — в другом конце длинного темного зала. И там, в глубине, Фред, в белом свитере с подвернутым воротником, в больших черепаховых очках, читал вечернюю газету.
Их квартирка была настолько тесной, что днем. Альфонси использовали кабаре и как столовую, и как гостиную. Вечером же, во время аперитива, сюда на стаканчик изредка заглядывали и посетители, ставшие уже друзьями.
Поверх очков Фред смотрел на Мегрэ, однако не встал при его приближении, а лишь протянул свою огромную лапу и знаком предложил сесть.
— Я вас ждал, — сказал он.
Он не объяснил почему, а Мегрэ не настаивал. Фред дочитал сообщение о расследовании, снял очки, спросил:
— Что-нибудь выпьете? Коньяк?
Он ушел и вернулся с двумя рюмками коньяка. Глубоко вздохнув, сел с довольным видом человека, находящегося у себя дома. Наверху раздавались чьи-то шаги.
— Ваша жена? — поинтересовался комиссар.
— Да, обучает новенькую.
Мегрэ представил себе, как толстая Роза дает уроки танца с эротическим раздеванием, но остался серьезен.
— Вас это не занимает? — спросил он Фреда.
Тот пожал плечами.
— Малышка хороша. Груди у нее получше, чем у Арлетты, да и кожа посвежее. Но не то.