символического имиджа чистоты…
Главная версия следствия была такова. Маньяк, которого прозвали Карателем, взял на себя миссию наказания некой неверной жены, о чем недвусмысленно свидетельствовала обстановка преступления. Следующей его жертвой тоже должна стать чья-то гулящая жена. Логично рассуждать так же, как и он, и представить, каким образом Каратель может найти очередную жертву.
Где обычно встречаются любовники? В гостиницах, на частных квартирах, сдаваемых внаем. На автовокзале можно снять комнату на одну ночь без всяких проблем. В гостиницах дороже, и надо предъявлять паспорта. Сотрудники гостиниц были проверены в первую очередь, равно как и старушки, сдающие комнаты. Конечно, старушками их называли чисто условно, чтобы упорядочить терминологию. Были среди них и молодые люди, этих проверили прежде всего. Одна из гипотез заключалась в том, что некто, например сын хозяйки, которая сдавала гнездо любовникам, может увидеть будущую жертву и выследить ее…
Это, конечно, на тот случай, если маньяком все же не был сам Куравлев. Жаров, чувствуя себя еще достаточно словоохотливым на сегодня, позвонил, несмотря на поздний час, своему другу-следователю, чтобы огорошить его сенсационным рассказом.
Но Пилипенко явно скучал, слушая его. Затем прервал, не дав договорить до конца:
– Все бы ничего, только одна мелочь не вписывается. Дело в том, что у этого Куравлева железобетонное алиби. Три человека подтвердили, что он весь вечер находился в другом месте.
– А как ты объяснишь вещий сон жертвы?
– Очень просто. Никакого сна не было. Куравлев алкоголик. К тому же, с ним произошло несчастье. Этот кошмар мог присниться ему самому. Я удивляюсь, почему тебя это удивляет. Ведь в твоей завтрашней газете ты выдумал все истории, кроме одной.
– Откуда ты знаешь, гражданин цензор?
– Просто логика. История о гарвардском убийце, которому приснился сон, что оборвалась веревка и так далее. Она самая скучная, потому и подлинная.
Гм… Получалось, что старый друг таким образом делает комплимент его фантазии. Жаров поблагодарил:
– Спасибо. А ты помнишь, что было у нас в лагере?
– Конечно. Но там была иная последовательность событий, чем в случае с Куравлевым. Сначала одному парню приснилось, что в его зубной пасте завелись черви. Этот сон был на самом деле. На другой день он рассказал сон всем остальным. И на следующее утро другой парень, то есть, я сам, устроил сцену с дождевым червяком.
– Это был эффект! Ты якобы вытащил его из своего тюбика. Потом к мистификации присоединился я. Рассказываю якобы сон, затем иллюстрирую. В сущности, во всей этой цепочке событий было два настоящих сна – про червей и про крысу. Остальные сны были рассказаны либо тобой, либо мной.
– Был еще и третий. Про лягушку. И крупно повезло нам тогда с деревом: оно упало во время тихого часа, и никто, кроме меня, когда я бегал в туалет, об этом не знал. То же самое, когда ты подслушал, как завхоз говорит по телефону о той аварии с директором. Ну и, кончилось все тем, что нас с тобой чуть не выгнали из лагеря.
Жарову не спалось в эту ночь. Он ворочался на диване, закручиваясь, как червяк в кокон, в свою старую армейскую шинель. Ветер доносил с улицы запах цветущего миндаля и чьи-то любовные стоны. В редакции, как всегда по вторникам, уютно пахло свежей типографской краской, принесенной сюда с пачкой завтрашних газет.
Куравлев не выходил у него из головы. А что, если он на самом деле убил Нину, но сделал это в бессознательном состоянии? Вот и получалось, как в «Тюзлере» – сначала сон, потом его осуществление…
Тем же вечером, закончив развоз тиража, Жаров подогнал свой старенький «Пежо» к проходной конфетной фабрики, припарковавшись на краю стоянки для сотрудников, через два места от голубого «Фольцвагена» Куравлева.
Инженер Куравлев мелькнул в дверном проеме в положенное время и направился к своей машине. Жаров тронулся ему вслед. Они проехали по Весенней, спустились по Дзержинского и выскочили на трассу. Было ясно, что Куравлев движется домой, хоть и боле длинным, но гарантированно свободным от вечерней пробки путем. Вот и его дом, обыкновенная пятиэтажка. Жаров решил уже было отстать, но тут произошло нечто странное.
Оставив «Фольцваген» во дворе, Куравлев не стал входить в подъезд, развернулся и пошел вниз, на Садовую. Жаров тоже бросил свою машину и устремился за ним. Дойдя до продуктового магазина, Куравлев остановился, достал мобильный телефон и потыкал в кнопки.
Жаров не понял, что произошло: то ли Куравлеву пришло СМС, то ли он сам решил отправить. Но манипуляции, которые он делал с мобильником, не походили на СМС. Жаров стоял совсем близко, скрываясь за стволом платана. Куравлев несколько раз нажал на одну и ту же кнопку. Не могло же его сообщение состоять из одной повторяющейся буквы?
Миновав магазин, Куравлев пошел вверх по Садовой и снова остановился. Здесь не было ничего примечательного, кроме одноэтажного жилого дома с верандой, увитой глицинией. Растение только собиралось зацвести, бутоны висели среди лиан, словно маленькие виноградные гроздья.
Куравлев опять достал мобильник и снова ткнул в кнопку. Жаров отметил, что его палец ударил по клавише пять раз. Что бы это могло значить?
В дом с глицинией Куравлев не вошел, повернулся и быстро зашагал обратно. Опять магазин и манипуляция с мобильником. Последняя остановка и снова та же манипуляция – у подъезда своего дома на Рабочей, где он, наконец, и скрылся.
Жарову пришла в голову одна идея, и он решил ее проверить. Спустившись в центр, он разыскал магазинчик, где продавались мобильные телефоны, и попросил показать ту же модель, что была у Куравлева.
Через несколько минут он узнал, что, нажимая на одну клавишу пять раз можно выйти на встроенный в мобильник секундомер. Значит, Куравлев проверял некий маршрут, засекал время. У Жарова не оставалось никакого сомнения: здесь готовится новое убийство.
Позвонить Пилипенке? И что сказать? Конечно, на основании таких подозрений никто не будет организовывать слежку за объектом. Но вот посидеть в небольшом кафе на Садовой никому не возбранялось. К тому же, Жаров чувствовал голод. Он вернулся к этому кафе и устроился на открытой веранде. Официантка положила перед ним меню.
Это был великолепный наблюдательный пост: отсюда хорошо просматривался и поворот улицы, где был магазинчик, и тот одноэтажный дом, увитый набухающей глицинией.
Из динамика доносилась тихая музыка, Жаров был здесь единственным посетителем, две милые официантки беседовали за стойкой, иногда поглядывая на него, что волновало, поднимало настроение…
Когда-то давно еще в школе, Пилипенко и Жаров играли в сыщиков. Получилось спонтанно: они увидели на Набережной Минина, который сейчас служит в управлении экспертом-криминалистом, а тогда был всего лишь старшеклассником из их школы и собирался учиться на врача.
Минин был погружен в свои мысли и не заметил их. Друзья пошли за ним, с удивлением обнаружив, что Минин по-прежнему их не видит. У памятника Ленину Минин почитал газету на стенде, затем прошел вдоль гостиницы «Крым» и скрылся в Доме книги. Пилипенко и Жаров буквально наступали ему на пятки, заглядывали в книги, которые он просматривал, Пилипенко даже записал названия книг в блокнот.
Затем Минин направился в кассы «Сатурна» и взял два билета на вечерний сеанс, Пилипенко записал название фильма.
Таким образом они довели Минина прямо до его дома на улице Манагарова, и только наутро, в школе, поймали его и таинственными голосами рассказали о том, где он вчера был, какие книги листал, на какие места взял билеты в кино.
Леня занял позицию нападения: выслушав ребят, он невозмутимо заявил, что с самого начала видел
