уносятся в горы, где нет ирокезов в помине.
Весна пронзает рану и лес, ручеек несется
с березового настила, раскалываясь на солнца
бус и зеркал — обещанья, торжественно данные и не
исполненные, Республику сделали тем, что ныне.
Вершина нашей упёртости — дуб, в преддверьи весны
пустивший мощные корни и заверяющий шумно,
что Бог милосерд, но меч Его разит не на шутку;
гарпун Его — белая пика церкви; кольца в стволе
березы — Его сознанье, блуждающее по земле;
гнев Его — чаны, в которых плавили зверя над топкой,
когда черные клиппера приносили (закреплены
ванты вокруг салингов) наших детей с Востока.
Не красотка с рекламы — женщина,
тетка некая сухопарая,
чуть костлявого телосложения,
вся в веснушках, еще не старая,
чей мужчина разбился на сталепрокатном,
чья дочь грызет грубые зерна в какой-то коммуне в Аризоне,
чей сын — сухой кукурузный венок
на дверях;
Муза переселенцев,
Уолкера Эванса[1] Муза,
подбоченясь в дверях,
на порог не захочет пустить
и в полицию Штата
немедленно станет звонить;
но она, словно нить,
так тонка от рожденья, так напряжено,
озабочено, обожжено
ветром впалое личико; то, как
она кривит рот свой, который тоньше
прутьев изгороди тощей
и бесшумен как рак.
Мне так жаль ее. Мне бы
она, вероятно, как раз.
Фантазер пополуденных трасс —
поспешающий следом мечтатель —
сквозь прозрачный его силуэт городки и луга
постепенно сменяют друг друга —
по-прежнему верит
в ангелочков бескрылых,
как тот, кто стоит на краю
пролетающей мимо него автострады, надеясь,
что поймает попутку в приливной волне
безразличного транспорта.
Неду Томасу
Щиплющая хребты Сноудона белая пена
будет тучнеть руном и тронется постепенно
вниз на зимовку, мимо аллитерации склонов,
через цезуру, открытую для Легионов,
минуя зевы часовен, покуда в зеленогорлом
Уэльсе безмолвие белое шествует по долинам.
Шелест холодного дрока, ржавчина глуток, горы
тяжкие, как согласные; гласных размокшая глина
пела зарытые мелко перевязь, шлем, секиру
ранее шин свистящих. Геральдику карка
Плантагенет, раскормленный ворон, раскинул
над стенами культа лошади. Ненависть камня
покрытых копотью хижин к индустриальным каминам;
рот наполняется речью как хлебом единым,
белые овцы в темень подворий втекают.
Опубликовано в журнале: «Иностранная литература» 1997, № 12
Перевод с английского В.Минушина
Творческий путь Дерека Уолкотта (род. в 1930 г.), поэта с мировым именем, длится почти полвека. Он автор множества поэтических сборников, первый из которых, «25 стихотворений», вышел в 1948 году, а последний по времени — «Щедрый дар» — в октябре этого года), а также около трех десятков пьес, ставившихся в разных странах.
