захочешь — Меридит живет на ранчо, сразу за городом. Красота там! И тепло. Она будет рада, если вы поживете у нее, пока не встанете на ноги.
Я взглянула на Лили, мол, что скажешь?
— Аризона! — воскликнула она. — Круто! А у Кети там бабушка живет, и Кети мне говорила, что там апельсины прямо на ветках растут! И пахнет везде апельсинами! Правда, пахнет?
— Весь штат провонял апельсинами, — заверил ее Макс. — У Меридит и своих апельсинов полно. И лимонов. И еще всякой всячины.
Лили не раздумывала ни секунды. Она умоляюще посмотрела на меня.
— Решено! — Мне стало весело. — Едем в Аризону.
— Вот и славно. — Макс потрепал Лили по щеке. — Не придется ждать до лета, чтобы обновить твое платье.
— Но мы же даже не начали его шить, — удивилась Лили.
— Думаю, у вас с мамой будет достаточно времени, чтобы сшить что-нибудь очень красивое.
Мы до отказа забили заднее сиденье и багажник коробками Макса. Какое странное ощущение — всего минуту назад я считала, что оставляю позади все знакомое и любимое. А сейчас? Наше изгнание обернулось приключением. Мы забирали с собой жизнь. Удивительную жизнь, полную смысла и будущего. Полную надежд.
Расставания, увы, все это не облегчило. После бесчисленных объятий и напутствий Макс в конце концов выгнал нас с Лили из ателье. Нехотя я забралась в джип. Макс просунул голову в окно, поцеловал меня в щеку. Ну вот и все. Можно трогаться. Нет, еще что-то… Порывшись в кармане, Макс извлек клочок бумаги, протянул мне:
— И последнее. Вот, держи.
«Чем еще можно меня одарить?» — гадала я, разворачивая бумажный квадратик. Воображение иссякло… Ох! Он приберег напоследок самое лучшее.
— Я никогда не хотел занимать место твоего отца, Рэйчел. Наоборот, надеялся, что с моей помощью Господь приведет тебя к нему.
Я смотрела на адрес. Это же меньше часа езды от Эвертона. Пансионат «Золотой фонд».
До папы было рукой подать.
Милое здание. Кипенно-белое, с изящной темной отделкой и широким крыльцом, придававшим дому вид колониальной усадьбы. Проехав по круговой дорожке, я встала на свободное место поближе к входу. Сугробы росли буквально на глазах, я уже переживала, как бы нас не завалило. Что ж, свидание, стало быть, будет коротким. Да, коротким и нежным. Ничего не поделаешь. Но ведь я буду рядом с ним! Даже потрогать смогу. А отпустить смогу ли?
— Даже не знаю, чего ждать, — сказала я, выключая двигатель. — Я отца лет десять не видела. Может, он болен или не в себе… — Я попыталась представить папу дряхлым стариком. Образ расплывался. — Тебе, наверное, лучше подождать в приемной.
Лили сердито зыркнула на меня:
— Я же об этом мечтала, ты что, забыла? Я иду знакомиться с дедушкой.
— Ума не приложу, зачем тебе это надо? Чего ты так переживаешь? Если бы тебе с рождения рассказывали про него всякие добрые истории, тогда еще понимаю. А так…
Выражение ее лица заставило меня замолчать.
— Мам, да ведь все твои истории про него — добрые. Как ты не понимаешь? Он так старался. Когда зашивал тебе платье, когда печенье покупал, когда играл в снегу… — Лили тронула меня за руку. — У него не всегда получалось, но раз он пытался, значит, очень-очень любил тебя.
Что на это ответить? Я никогда всерьез не задумывалась, но ведь папа действительно заботился обо мне. Однажды купил книжку «Как заплетать косы» и попробовал заплести мне французскую косичку. Это с его-то лапищами. Кончилось все такими колтунами, что пришлось вылить на меня полпузырька бальзама для расчесывания. А когда я попросила его купить мне подводку для глаз? Он притащил из парфюмерии пять разных карандашей — разных марок и разного цвета. Ошибиться боялся. А как-то принес котенка, чтобы мне было веселее. Котенок сбежал, и папа ночью несколько часов кряду бродил по улице с фонарем и звал шепотом: «Кис-кис-кис-кис».
Я рассказывала Лили о тоскливых вечерах и несостоявшихся разговорах, но ведь отец пропадал на стройке ради меня. Не отдохнув как следует, с измученной душой, он каждый день поднимался на рассвете и отправлялся на работу, приносившую весьма скромный заработок. Я так часто сетовала на тяжелое детство, но, если разобраться, я ведь ни в чем не нуждалась. Папа заботился об этом.
Неужели я все истолковала превратно? Или это юность и оптимизм Лили раскрашивали мое прошлое широкими розовыми мазками? Потолковать бы с моей мудрой дочерью более обстоятельно. Жаль, времени нет. Снег заметал ветровое стекло белыми хлопьями.
— Ну хорошо, пойдем вместе, — уступила я. — Только я пойду первой. Мне нужно побыть с ним наедине, прежде чем вас познакомить.
— Ладно, — кивнула Лили и протянула руку. Мы скрепили уговор рукопожатием.
Было всего семь часов, но пансионат уже затих. Благоговейная тишина лежала вокруг, словно местные обитатели, как дети, затаили дыхание в ожидании рождественского утра. Эхо наших шагов по плиткам вестибюля разорвало покров таинственного безмолвия.
— С Рождеством! Добро пожаловать в «Золотой фонд». — Навстречу нам из-за конторки поднялась бойкая молодая женщина. — Что-то мне ваше лицо незнакомо. Вы к кому-то из наших постояльцев?
— Да, к Митчу… — Я запнулась, откашлялась. — К Митчеллу Кларку.
Чужое и одновременно такое родное имя. Я еле удержалась, чтобы не сорваться с места, не броситься бежать. Прочь? Или броситься по коридору, выкрикивая это имя, пока из какой-нибудь комнаты не появится папа? Не знаю.
Что-то изменилось в лице женщины. Она улыбнулась:
— И куда я смотрю? Вы же с ним как две капли воды.
— Ничего подобного! — выпалила я и замолчала, грубо вышло. — Все всегда говорили, что я вылитая мать.
— Ну, глаза-то у вас точно отцовские, — извиняющимся тоном сказала дежурная.
Я ничего не ответила.
Она сцепила руки, глубоко вздохнула:
— Так или иначе, мы вас ждали.
— Что? — Я нашла руку Лили, сжала. — Как это — ждали?
Женщина слабо взмахнула руками:
— Я вас напугала? Простите ради бога! Просто… Не знаю, что и сказать. Давайте я его позову.
Она взяла телефонную трубку, набрала короткий номер.
— Вы звоните моему отцу?
Она покачала головой, повернулась к нам спиной, отошла на несколько шагов.
Я нервно глянула на дочь, но та завороженно рассматривала колоссальную елку в центре фойе.
— Можно? — Лили подняла на меня восхищенный взгляд.
— Конечно, — улыбнулась я. Пусть идет. Все лучше, чем слушать этот странный разговор.
Дежурная вполголоса что-то быстро говорила в трубку. Наконец она закончила беседу и со смущенной улыбкой подошла ко мне.
— Он сейчас будет здесь.
— Он?
Дежурная не ответила, притворившись, будто углубилась в изучение каких-то бумаг.
Я вздохнула и присоединилась к Лили, разглядывающей разномастные украшения, висящие на елке. Пусть не думают, что я нервничаю. Но сердце мое трепыхалось как пойманная рыба.
Какое странное все-таки место. Запах дезинфекции и старости, но больничный дух растворяется в аромате хвои. И тишина, от которой мурашки по коже. И жутковатые звуки, иногда нарушающие ее.
Что, если отец парализован? Опутан проводами и подключен к аппаратам? Увидит меня и начнет клясть за то, что ни разу не навестила? Что, если… Нужны ли мне ответы? Бежать надо… Подхватить Лили
