— Если я правильно вас понял, вы специально проверили и убедились, что ни в обойме, ни в стволе патронов не осталось?
— Совершенно верно.
— В таком случае, почему же пистолет выстрелил?
— Но это же очевидно. Роберту просто приснился страшный сон.
— И где был пистолет, когда вы увидели его в следующий раз?
— Он лежал под подушкой у Норды Эллисон.
— Вы ведь в то утро проснулись довольно рано?
— Да, сэр. Я решил увезти Роберта из дома раньше, чем собирался вначале. Я ведь уже объяснял почему.
— Теперь вернемся к тому, как вы утром смывали кровь с травы на лужайке перед домом, — продолжал Мейсон. — Что вы можете сказать об этом?
— Протестую, — категорически заявил прокурор. — Вопрос несущественный, неправомерный и не относится к делу.
Ведь я не задавал вопросов свидетелю относительно его действий в то утро, в том числе и о пятнах крови или о чем-то еще в этом роде.
— Суд отклоняет протест прокурора, — сказал судья Кент. — Дело принимает чрезвычайно неожиданный поворот, выявляются факты, которые кажутся весьма существенными для выяснения обстоятельств преступления.
Поэтому суд, руководствуясь желанием выяснить истину, не считает нужным обращать внимание на то, как это будет сделано и какие вопросы будут при этом заданы свидетелю. Прошу вас ответить на вопрос представителя защиты, мистер Дженнингс.
— На траве не было никакой крови, — твердо сказал Дженнингс.
— Но вы ведь встали чуть свет и поливали лужайку, не так ли?
— Я действительно встал очень рано. Мне, как я уже сказал, надо было отвезти Роберта к приятелю, а когда я вернулся, в доме все еще спали, поэтому я взял шланг и стал поливать лужайку перед домом.
— Вы направляли струю воды вниз, на траву?
— Ну, может быть, не совсем вниз, а перед собой, так будет вернее.
— И вы не смывали при этом с травы капли крови?
— Нет, сэр.
— И вы не заметили, что вода, стекающая по дорожке в водосток, когда вы поливали траву, имела красновато-бурый оттенок?
— Нет.
— Вы не заметили следов крови в водосточном желобе?
— Нет.
— И на стенках водостока?
— Нет, сэр.
— И вы готовы поклясться, что там не было следов крови?
— Я готов поклясться, что ничего подобного я там не видел.
— Я заметил, что при ходьбе вы опираетесь на палку, — неожиданно сменил тему Мейсон.
— Да, сэр. У меня артрит. И иногда боль в правом колене становится совершенно нестерпимой.
— Вы, по всей вероятности, советовались с врачом?
— Разумеется.
— Вы можете назвать фамилию специалиста, к которому обращались последний раз?
— Не могу, потому что в последнее время я к врачу не обращался.
— Я бы хотел обратить внимание суда на то, что в своих вопросах защитник заходит слишком далеко, — вмешался прокурор. — Лично я не вижу никакой связи между физическим недомоганием свидетеля и обстоятельствами дела.
— Я вижу, — заявил Мейсон. — Я бы хотел, чтобы свидетель ответил на мой последний вопрос.
— И какую же связь вы тут видите, мистер Мейсон? — заинтересованно спросил судья.
— А найти связь очень просто, — ответил Мейсон. — Это Бартон Дженнингс подошел к тенту, где спал Роберт.
Он прислушался: дыхание мальчика было размеренным, спокойным. Решив, что Роберт крепко спит, Дженнингс на цыпочках подошел к кровати, намереваясь незаметно достать пистолет из-под подушки Роберта. Он вошел молча, очень тихо, но тем не менее Роберт проснулся, испугался, выхватил пистолет из-под подушки и спустил курок. В пистолете был один патрон. Раздался выстрел, и пуля попала в ногу Дженнингса. Бартон Дженнингс, оставляя кровавый след, доковылял через лужайку до тротуара, где стояла его машина. Или около машины, или уже сидя в ней, он умудрился перевязать себе ногу и остановить кровотечение. Я думаю, он побоялся обратиться к врачу, так как понимал, что любой врач обязан сообщить об огнестрельном ранении в полицию. У меня есть подозрение, что пуля двадцать второго калибра все еще у него в ноге, скорее всего, она застряла в мышечной ткани. Я думаю, что если эту пулю извлечь и послать на баллистическую экспертизу, то можно будет доказать, что она выпущена из того же пистолета, что и пуля, сразившая Мервина Селкирка. Именно поэтому я и расспрашивал свидетеля о причине его недомогания.
— Ваша честь, ваша честь!! — завопил Гамильтон Бюргер, вскочив с места и нелепо размахивая руками. Казалось, он совсем потерял голову. — Это типичная попытка добиться дешевого эффекта! Пустая болтовня, которой защитник умело пользуется, чтобы заморочить всем голову! Он и раньше так поступал! А вот пусть попробует подкрепить чем-нибудь свои слова!
— Если вы так уверены в своей правоте, предложите свидетелю засучить брючину, чтобы мы могли взглянуть на его колено. И пусть суд решит, имело место пулевое ранение или нет, — предложил Мейсон.
Все еще сидя в кресле для свидетелей, Бартон Дженнингс коротко бросил:
— Смотрите, если хотите, — и засучил брючину.
Судья Кент склонился над его ногой:
— Здесь нет следа огнестрельной или какой-нибудь иной раны, мистер Мейсон. Колено воспалено, но и только.
Гамильтон Бюргер разразился торжествующим смехом.
Кое-где в зале раздались смешки, публика возбужденно загудела.
Судья Кент привстал:
— Прошу соблюдать порядок или я прикажу очистить зал!
Он посмотрел на Перри Мейсона, стоящего с таким безмятежным видом, будто ничего не случилось.
— У вас все, мистер Мейсон?
— Нет, ваша честь, — ответил адвокат и повернулся к свидетелю. Насколько я знаю, у вас в доме есть собака, — сказал он. — Большой датский дог, если не ошибаюсь.
— Да, сэр.
— В ту ночь собака находилась на участке?
— Да.
— Как ее зовут?
— Ровер.
— А рано утром собака тоже была возле дома?
— Нет, сэр, ее там не было.
— Что же с ней случилось?
Бартон Дженнингс поежился:
— У нас довольно любопытные соседи. Я хотел, чтобы они по-прежнему думали, что я отвез Роберта в лагерь, а Ровер должен был ехать с ним. Они знают, что мальчишки обычно берут с собой собак. А поскольку я отвез Роберта не в лагерь, а к своему приятелю, я постарался пристроить на это время собаку.
— И куда же вы ее дели?
