Италии, ибо служит складкою товарам даже и из Леванта и, сверх того, вексельные его дела весьма значительны; имеет множество различных заводов, фабрик и искусных художников всякого рода. В нем примечания достойны: Академия, обширная ратуша со своей великолепною залою, коей главное богатство составляют живописные картины величайших художников; гидравлическая машина, посредством коей весь город во многих местах пользуется водою; четверо ворот машинальных, отворяющихся и запирающихся сами собою, которые, однако ж, от небрежения испорчены и не могут уже действовать как бы надлежало; на средней и обширной площади города стоит колоссальная бронзовая статуя императора Августа, как первого основателя города; древних и новых огромных церквей и монастырей обоего пола изобильно; великолепный гостиный двор, коего лавки наполнены прекраснейшими товарами; театр не очень большой, но все его составляющее превосходно, которой мы в свое время не преминули посетить; играли оперу «Donau Weibchen» – «Дунайская Русалка»; после оной комедию «Das Burgers Gliick» – «Мещанское Счастие», и потом балет «Walds Tochter» – «Лесная Дщерь» – в венгерском вкусе; за вход в партеры 30 крейцеров – 15 копеек, и кончилось очень поздно. Я намерен рассказать небольшую шалость, которую мы оставили на память жителям сего города, что здесь были некогда русские, которые умеют бить веселых французов и забавлять мрачных немцев, и эта шутка, по молодости нашей, а потому и – малодушию, нас много забавляла. По окончании театра согласились нас четверо зайти в гостиницу поужинать, где было довольно весело, и мы, уже в два часа ночи, отправились за город на свои квартиры. Но как ночь была темная, то мы наняли двух проводников с большими горящими факелами и велели вести себя на свой ночлег; но, к несчастию, сами не знали куда и не могли растолковать своим проводникам, ибо мы забыли имя того селения, в котором расположены наши роты. Провожатые наши, идучи впереди нас с факелами, также не могли догадаться, куда нас вести, и приводили, по словам нашим, к разным воротам города, так как селение находилось вне оного, и здесь встретилась нам первая забава на счет немецкого педантства; ибо при всех воротах находились австрийские караулы и ворота были заперты на замках. При подходе к оным нас окликали, и мы требовали, чтобы нам отпирали ворота. Надобно было всякий раз ожидать очень долго, пока часовой выкликал унтер-офицера, который, расспросив нас, уходил опять в караульню, брал фонарь и ключи, потом отпирал ворота и потом, по выходе нашем, опять запирал оные. Но как мы не могли найти настоящего пути к нашему селению, то опять возвращались к воротам, которые нам с такою же медленностью отпирали, и мы таким образом выходили чрез шесть ворот из города в разные стороны и столько же раз возвращались в оный и наконец без успеха должны были в нем остаться. Факелы сгорели; проводники наши утомились; мы заплатили им за труды и отпустили от себя. Оставшись одни и не зная, куда преклонить свою голову, ибо вороты у всех домов были заперты, и мы должны были дежурить на улице, хотя и начинало уже рассветать, как нам пришло на мысль за свою неосторожность мстить спокойным жителям, погруженным в глубоком сне, и вот каким образом: у каждых ворот дома снаружи находились проволоки, проведенные каждым жильцом от своего колокольчика, висящего у его дверей, и таковых проволок, оканчивающихся рукоятками, у каждых ворот было столько, сколько находилось в трехэтажном доме особых жильцов, то есть по шести, по осьми и более. Мы, разделившись по обеим сторонам улицы, решились тянуть за проволоки и звонить во все колокольчики, сколько их у каждых ворот находили, и с сердечным удовольствием видели, как немецкие головы в колпаках высовывались из окон своего жилища и встревоженным голосом восклицали: «Wer da? Wer da?» – кто там? — но мы, не отвечая им, перебегали к другим воротам и продолжали свое занятие, утешаясь беспокойством пробуждающихся жителей. Таким образом пробежали мы несколько главных улиц в городе, и когда уже довольно рассвело, мы нашли свой настоящий выход из города и возвратились на свои квартиры. Мы не могли без смеха вспомнить о своем ночном приключении и при том взглянуть на самих себя; ибо дым от горящих факелов, обращаясь на нас с воздухом, так нас закоптил, что мы похожи стали на трубочистов: и вот наказание, которое мы понесли за свое малодушие, но которое чрез долгое время утешало нас и даже не участвовавших в оном. Весьма бы любопытно было знать о происходившем в городе между жителями, когда они увиделись между собою и с немецкою точностию рассказывали друг другу причиненное каждому и в одно время беспокойство; ибо таковых могли быть сотни; но мы не имели уже удовольствия слышать о последствии сего происшествия потому, что того же утра должны были следовать далее и не посещали уже города.
24-го – марш до местечка
3 и 4 декабря отдохновение. Последнего числа ездил я с товарищами в город