ДИСТАНЦИЯ
На протяжении жизни нескольких поколений в поле близ Будурувагалы возвышалась сорокаметровая статуя. В полумиле от нее находились более известные изваяния бодхисатв, высеченные в скале. В полуденную жару ты шел босиком и смотрел на каменные фигуры. В этом регионе безнадежного земледелия до ближайшей деревни было четыре мили. Так что каменные тела бодхисатв, поднимавшиеся из земли, и их лица высоко в небе часто оставались единственным напоминанием о людях, которое крестьянин наблюдал в течение дня в своем ландшафте. Они смотрели на неподвижный пейзаж, на цикад, стрекочущих в выжженной траве. Они вносили постоянство в быстротечность жизни.
После долгого ночного мрака солнце, поднимаясь, сначала золотило головы бодхисатв и одинокого Будды, потом спускалось по их каменным одеждам и наконец, выйдя из-за леса, обрушивалось на песок и выжженную траву, на камни и фигуры людей, идущих босиком, с горящими ногами, к священным статуям.
Три человека всю ночь шли по полям, неся с собой тонкую бамбуковую лестницу. Приглушенный разговор, страх, что их увидят. Они изготовили эту лестницу вчера днем и теперь приставили ее к статуе Будды. Один из них закурил
Воры вскрыли живот статуи металлическими прутьями, но, не найдя сокровищ, ушли. И все же они взорвали камень, а не человека. В кои-то веки это не было политическим актом или актом религиозной мести. Эти люди пытались избавиться от голода, изменить свою распадавшуюся жизнь. А «безучастные» «невинные» поля вокруг статуи и высеченные в скале фигуры бодхисатв стали свидетелями пыток и погребений. Поскольку края эти были почти необитаемы, не считая горстки крестьян и паломников, сюда приезжали грузовики — сжигать и прятать тела похищенных людей. На этих полях буддизм и его ценности столкнулись с политическими событиями двадцатого века.
Мастер, привезенный в Будурувагалу, чтобы попытаться восстановить статую Будды, был южанином. Родившись в деревне резчиков по камню, он стал художником, который рисовал глаза. По сведениям министерства археологии, осуществлявшего надзор за проектом, он был пьяницей, однако с утра никогда не пил. Затем работа и выпивка отчасти совпадали, но невменяемым он становился только к вечеру. Несколько лет назад он потерял жену. Она была одной из тысяч исчезнувших.
Ананда Удугама прибыл на рассвете, разложил на земле чертежи и распределил обязанности между семерыми помощниками, приехавшими вместе с ним. Рабочие раскопали фундамент, на котором стояли ноги статуи. Они уцелели. Их вытащили из земли и положили в поле, где летали пчелы, дожидаться восстановления верхней части статуи. В четверти мили отсюда одновременно с реконструкцией огромного взорванного Будды создавалась другая статуя — чтобы заменить разрушенного бога.
Предполагалось, что Ананда будет работать под руководством и надзором иностранных специалистов, но в итоге знаменитости так и не приехали. Политическая обстановка оставалась слишком ненадежной, в стране было небезопасно. В соседних полях ежедневно находили трупы, даже не зарытые в землю. Убитых далеко отсюда, в Катугале, везли в эти края, подальше от семьи. Казалось, Ананду это не волновало. Он поручил двум своим помощникам заняться трупами — повесить бирки, связаться с организациями по защите прав человека. К началу сезона дождей убийцы поутихли, или, по крайней мере, эта территория больше не использовалась в качестве бойни или кладбища.
Вскоре выяснилось, что труд Ананды сложен и изобретателен. В жаркое время года, в период дождей и гроз, он наблюдал за работой из вырытой в земле траншеи, напоминавшей тридцатиметровый гроб. Туда складывали найденные фрагменты статуи. Внутри траншеи была установлена решетка, разделенная на тридцатисантиметровые квадраты, и если человек, стоявший на сортировке, относил какой-либо из найденных Камней к определенной части тела статуи, он помещал его в соответствующий отсек. Все это было предварительно, неточно. Одни обломки камня были величиной с булыжник, другие — с костяшку пальца. Их сортировка велась в разгар сезона дождей, и камни падали в наполненные водой отсеки.
Ананда привлек к работе десять местных крестьян. Участие в этом проекте сулило относительную безопасность, иначе их могли забрать в армию или увести куда-то в качестве подозреваемых. Он набрал еще людей, мужчин и женщин. Если они просили, он брал их на работу. Они приходили к пяти утра и заканчивали в два, потому что у Ананды Удугамы были собственные планы на день.
Женщины сортировали мокрые камни и бросали их в отсеки решетки. Дождь шел уже больше месяца. Когда дождь прекращался, от травы поднимался пар, наконец-то можно было разговаривать и слышать друг друга, и одежда высыхала за пятнадцать минут. Потом дождь начинался снова, они вновь погружались в его шум, молчаливые, одинокие в поле, заполненном людьми, и порывы ветра сотрясали рифленую крышу хижины, пытаясь ее сорвать. На сортировку камней ушло несколько недель, и, когда наступил сухой сезон, конечности статуи в основном были собраны. Пятнадцатиметровая рука, ухо. Уцелевшие ноги лежали в поле, полном пчел. В траве, где стрекотали цикады, люди начали придвигать отсеки друг к другу. Пришли инженеры и шестиметровым сверлом сделали в подошвах ног глубокие отверстия для металлических костей, которые вскоре зальют внутрь, соединяя бедра с торсом, плечи и шею с головой.
Монтаж шел несколько месяцев, большую часть из которых Ананда провел на голове у статуи. Он с двумя помощниками соединяли разрозненные фрагменты камня. Вблизи лицо походило на лоскутное одеяло. Сначала они хотели выровнять камень, чтобы лицо стало гладким, но после Ананда решил оставить все как есть. И стал работать над тем, чтобы придать чертам безмятежность.
Пока реконструкция Ананды шла у песчаной тропы, на горизонте постепенно вырастала новая статуя Будды. Тропа шла под уклон, и голова оставалась нижней частью тела — главной для окончательной стадии сборки.
Пять котлов кипящего железа шипели под редким дождем. Люди принесли с собой заготовленные гофрированные желоба, стали лить в них железо и смотреть, как оно исчезает в отверстиях ног, красный металл заливал пустоты, просверленные в теле, — гигантские красные вены протянулись на тридцать метров. Затвердев, они накрепко соединили все конечности. Потом вновь зарядил дождь, на этот раз на два дня, и рабочих из деревни отослали домой. Около статуи никого не осталось.
Ананда сидел на стуле рядом с головой. Он смотрел в небо, на источник грозы. На трехметровой высоте был устроен помост из бамбука. И этот сорокапятилетний мужчина встал и забрался на помост, чтобы сверху взглянуть на лицо и торс, в котором остывало красное железо.
Наутро он вновь сюда пришел. По-прежнему шел дождь, потом внезапно прекратился, и от земли и статуи стал подниматься пар. Ананда то и дело снимал и протирал свои скрепленные проволокой очки. Теперь большую часть дня он проводил на помосте в одной из хлопковых индийских рубашек, несколько лет назад подаренных ему Саратом. Его саронг стал темным и тяжелым от дождя.
Он стоял над тем, что удалось воссоздать от лица. С тех пор как он поверил в самобытность художников, прошло много лет. Некоторых из них он знал в молодости. Ты лег в древнюю постель искусства, в которой они спали. Там уютно. Ты видел дни их славы и дни изгнания. Художников и их искусство он всегда любил сильнее в годы их изгнания. Сам он больше не создавал и не придумывал лица. Выдумка — это такая малость. Однако вся предварительная работа по воссозданию статуи была ради него. Ради лица. Сотня кусочков и осколков камня, составленных вместе, тень бамбука на щеке. До этого статуя никогда не ощущала на себе человеческой тени. Она смотрела вдаль через знойные поля на зеленые террасы далекого севера. Она видела войны и навязанный мир или насмешку над теми, кто умирал у ее подножия. Теперь солнечные лучи высвечивали швы на ее лице, как будто его наскоро сметали из разных лоскутов. Ему не хотелось их прятать. Он видел серые, с тяжелыми веками глаза, вырезанные в камне кем- то в другом веке, этот все приемлющий взгляд, от которого щемило сердце. Теперь он стоял как раз напротив этих глаз, на расстоянии вытянутой руки, как животное в каменном саду или старый человек в грядущем. Скоро это лицо вознесется в небо, оно не будет больше лежать внизу, пока он ходит по помосту,
