большевики-коммунисты, опираясь на чернь и на распущенных, разнузданных революцией матросов и запасных солдат. Играя на их самых низких инстинктах, новая власть декретировала насилия, грабёж и убийство, истребление буржуазии.
Тогда же по всему русскому простору — от Днестра до Тихого океана — стали собираться все лучшие силы страны, всех народностей России, готовясь тайно, в заговор, чтобы выступить повсюду с оружием в руках и одновременным ударом сбросить ненавистную власть крайних социалистов, блокировавшихся с ворами и убийцами. Национальная Русь собирала свои силы против интернационала. В каждом городе было в то время такое тайное отделение этих антибольшевицких сил, во главе которых стали спасшиеся от большевиков офицеры. Ясно, что те русские офицеры, которые оставались ещё у чехов и которые подняли их восстание, легко и скоро договорились со своими товарищами из тайных организаций. Для того, чтобы не упустить благоприятный случай, было решено, — даже в ущерб общей готовности, по всему пути чешских эшелонов поддержать их. Повсюду чехам оказали самую деятельную помощь эти тайные организации русских офицеров и казаки.
Справедливость требует сказать, что без этой помощи восстание чехословаков не имело бы успеха, — на каждой станции, по уходе чехов, снова появлялись бы большевицкие банды, борьба приняла бы затяжной характер в чужой для чехов стране, на железной дороге, длиной в пять тысяч верст, со всеми преимуществами на стороне красных. Чехи были бы разбиты по частям и уничтожены.
Многострадальное русское офицерство встало с оружием в руках на всем пространстве от Волги до Тихого океана против большевиков. Да и самые боевые действия чехословацких полков руководились и направлялись только русскими офицерами (как полковник Ушаков, павший в бою у Байкала, Степанов, Богословский и др.)
Но эти настоящие скромные герои, чтобы обеспечить помощь чехов в дальнейшем, охотно уступали им первое место, сохраняя его для себя только в бою. Население забрасывало своих бывших военнопленных цветами и подарками, как избавителей. Помню то тяжёлое, точно придавленное камнями, настроение, которое русские офицеры и казаки испытывали месяцами в Астрахани под гнётом большевиков, в их тюрьме. В этом городе особенно свирепствовал красный коммунист в отместку за неудачное зимнее выступление астраханских казаков и за двухнедельную войну с ними. Все было придавлено, масса людей выбита и брошена в тюрьмы, белая организация насчитывала всего несколько десятков. На самостоятельное выступление не было никаких видов.
И вот в те дни пришли известия о действиях чехо-словаков на Великом Сибирском пути. Большевики тревожно зашевелились и завернули ещё крепче кровавый пресс, которым давили население города. Но за то, какой восторг вспыхнул в этих измученных и затравленных сердцах. Вера в то, что чехо-словаки, действительно, руководимые высоким порывом, идут на помощь, надежда на скорое окончание тяжёлых испытаний и кровавого разгула большевиков, — вот, что в те дни наполнило сердца русских людей. И это-то сделало в те дни имя «чехо-словаков» так популярным, что им готовы были приписать все геройские подвиги и все свойства доблести и чести.
Этим воспользовались руководители этого корпуса, в первую голову чешский национальный комитет в России, а за ними и руководители всей чешской интриги, Масарык и Бенеш, чтобы составить и пустить по всему миру славу про «Анабазис чехов». Ниже, на основании документов и лично виденного, будет мною дана истинная картина этого акта.
IV. «Анабазис» легионеров.
( Июнь — Октябрь 1918).
Летом 1918 года правительство стран Антанты и её объединённое командование были совсем не уверены в исходе войны; наоборот, они опасались своего поражения и полной победы Германии. Поэтому-то Антанта делала решительно все для того, чтобы использовать ещё раз как- нибудь Россию, бившуюся в смертельных судорогах большевицкой революции.
После быстрых успехов первого выступления вдоль Великого Сибирского пути, чехи были по приказу из Парижа повёрнуты на запад, к Волге, чтобы там образовать восточный фронт против Германии и тем оттянуть хотя бы часть её войск с западного фронта. Торжественно, как звон большого колокола, прозвучали ноты Великобритании Японии, Америки, Италии и Франции, обращённый с призывом к народам России сплотиться около русского национального знамени с оружием в руках для борьбы «с Германией и её прислужниками — большевиками», — как гласили текст. «Ни одна пядь русской земли», — клялись в своих нотах дальше союзники, — «не будет занята и суверенитет России не будет нарушен»
А Бессарабия?.. А Волынь?.. А ранштаты?..
Но тогда взоры всех были устремлены на Сибирь, и на Урал. На Волге, действительно, был образован новый русский фронт. Русские добровольцы и чехи, повёрнутые сюда с востока, взяли без особых трудов и потерь города Уфу, Бузулук, Самару, Сызрань. Симбирск, Хвалынск, Вольск... 7- го августа 1918 г. была занята Казань, что далось также очень легко; неорганизованные большевицкие красные части бежали при приближении чехов и русского офицерского отряда. Отборные советские войска, гвардии революции: полки латышей, китайцев и матросов были отвлечены на южном фронте против белой русской армии и на подавление крестьян в центре России. Случайно и наскоро набранные красные части из рабочих и запасных солдат, без офицеров, не представляли какой-либо серьёзной силы, сопротивление их равнялось нулю, при первом пушечном выстреле эти банды в панике разбегались.
К тому же, «расправа чехов», — пишет один из участников того похода: — «со своими противниками была короткая. Попавшийся в их руки немец или мадьяр расстреливался на месте. Та же участь ждала каждого русского красноармейца, имевшего в кармане какие-либо ценности» [15]
После взятия Казани был образован Волжский фронт, во главе с чехом Чечеком, который был из поручиков произведён в генерал-майоры. Главнокомандование над всеми войсками, действовавшими в районе Волги и Урала, принял на себя Ян Сыровой, назначенный к тому времени чешским национальным комитетом на должность командира чехословацкого армейского корпуса. Русские добровольческие отряды шли безропотно в подчинение чешским безграмотным генералам и офицерам, бывшим коммивояжёрам и приказчикам.
Порыв в то время, летом 1918 года, был грандиозный. Наша, тогда ещё не выбитая и не забитая, интеллигенция посылала тысячами свою учащуюся молодёжь в ряды белой гвардии. Офицерство поголовно бралось за винтовки; нередко старые генералы становились простыми номерами к орудиям или рядовыми во взводы. Выдвинулся блестящий военный талант молодого полковника генерального штаба В. О. Каппеля [16], который делал чудеса маневра, поспевал всюду, бил красных, как хотел, и своими обходами расчищал путь для чехов. Их полки, увлечённые нашим порывом, шли вперёд вместе с русскими. Их подхватила та же могучая волна и увлекали лёгкие победы.
И опять-таки вся слава, вся благодарность радостными волжанами, освобождёнными от кровавого гнёта большевиков, отдавалась чехословакам. Их только-только не носили на руках. И дарили им все, дарили широко, по-русски, от сердца. Забитые и полуголодные бедняки - чехи стали богатеть от русской щедрости. Аппетиты у них разгорелись, и очень скоро у чехов вошло в обычай тотчас по занятии города, — нашими ли белогвардейцами или ими, — приступать к «реквизиции русских казённых складов, налагая руку иногда и на частное имущество. Но и к этому вначале наши относились равнодушно, не придавая большого значения: все бери, наплевать, — только помоги с большевиками покончить!
С самого начала образования восточного фронта чешский национальный комитет проявил массу усилий и интриг для того, чтобы на освобождённой русской территории вызвать к жизни и укрепить власть из тех кругов, с которыми так сблизился за своё пребывание в России
