рукавицах. В последнее время дошло до того, что я уже не мог свободно дышать. Она сдавливала меня незримыми тисками своей женской глупости. Я постоянно был у нее под колпаком.
– Как давно ты решил от нее избавиться?
– Это произошло спонтанно. Буквально за пару недель до ее гибели. Я понял, что дальше так продолжаться не может.
– Ты уверен, что это было единственно правильное решение?
– Да. Во всяком случае, на тот период времени…
– Впоследствии твоя жена узнала о твоей измене?
– Разумеется. Вначале она просто догадывалась. Потом у нее появились неопровержимые доказательства…
– Какие?
– К убийству Дарьи Холстовой это не имеет никакого отношения. Во всяком случае, моя жена пригрозила мне крупными неприятностями.
У меня под ногой хрустнула сухая ветка. Я изрядно выматерился и, сплюнув на землю, искоса посмотрел на Ермилова, который шел чуть сзади.
– Это всего лишь валежник. Напрасно озираешься по сторонам. Никто не собирается щелкать затвором пистолета и стрелять тебе в затылок, – с издевкой в голосе произнес он. – Я же тебя предупреждал, что будем стрелять только при попытке к бегству.
– Не собираюсь этого делать, – пробурчал я, скрывая истинное намерение совершить побег при первом удобном случае.
– Можешь не сомневаться в том, что тебе не удастся исчезнуть с моего поля зрения ни на одну секунду.
– У меня и так огромные неприятности, для чего усугублять собственное незавидное положение? Тем более что сам пришел с повинной, – пытаясь притупить его бдительность, ответил я.
– Даже если бы решил попробовать, у тебя все равно ничего не выйдет. Заранее предостерегаю, чтобы не наделал какой-нибудь глупости.
Я подошел к озеру, поверхность которого была подернута мелкой рябью.
– Вот здесь мы с Дашенькой остановились, – указывая на лужайку, пояснил я. – Сначала отвлек ее внимание, а потом подошел сзади и накинул на ее шею стальную удавку. Не знаю, как у нее это получилось, но она ударила меня ниже пояса и смогла вырваться. Дашенька сразу поняла, что ей угрожает смертельная опасность, побежала в сторону дороги и стала звать на помощь. Ее крик до сих пор звучит в моем сознании. Мне пришлось поднять какую-то корягу и несколько раз ударить ее по голове.
– Она просила не убивать ее?
– Наверно. Не помню. Скорее всего…
– Значит, утверждаешь, что убил ее именно на этом самом месте, где мы сейчас находимся?
– Нет. Здесь ударил ее несколько раз, но этой живучей стерве снова удалось вырваться.
– Хорошо. Продолжай дальше…
– Я опять бросился вдогонку, но поймать ее было не так-то просто. Она сразу сообразила, что если я ее настигну, то непременно убью. Я никогда бы не подумал, что в очередной раз мне удастся ее догнать. Она увлекалась спортом и во время утренней пробежки преодолевала значительные расстояния.
– Значит, любил женщин спортивного телосложения?
– В большинстве случаев. А кто их не любит?
Я вновь набрал в легкие глубокий глоток свежего воздуха и затем продолжил:
– Мне вряд ли удалось бы настичь ее в очередной раз, если бы она продолжала бежать по извилистой тропинке. Дарья почему-то метнулась сквозь лесополосу. Конечно, это был самый кратчайший путь к проезжей части дороги, но, с трудом пробираясь сквозь деревья и заросли кустарника, ей стало гораздо труднее скрываться от моего преследования.
Несмотря на утреннюю прохладу, у меня на лбу выступили капельки пота.
– Вначале я от нее отставал. Даже боялся, что не смогу настичь, – с трудом выговорил я. – Наверняка Дарья смогла бы избавиться от моего преследования, но буквально в нескольких метрах от дороги она обо что-то споткнулась и подвернула ногу. Когда она поняла, что уже не сможет от меня спастись, начала истошно вопить, с отчаянием взывая о помощи. Скорее всего она надеялась, что ее кто-нибудь услышит, но все машины мчались на предельной скорости, и, конечно, никто не обратил внимания на ее крики. Как только я догнал Дашеньку, схватил ее за волосы и, опрокинув на землю, ударил носком ботинка по лицу. С первого же удара я сломал ей переносицу. Обезумев от злости, я бил ее до тех пор, пока ее лицо полностью не было залито кровью.
– Заглохни, гадина. Таких тварей, как ты, нужно уничтожать, – повторял я, продолжая бить ее по голове, чтобы она наконец-то затихла.
Когда Дашенька умолкла и почти перестала подавать признаки жизни, я огляделся по сторонам. Среди кустарников и валежника не было ни одного подходящего булыжника. Повсюду разрослась густая трава. Ту увесистую корягу, которой воспользовался недалеко от озера, я выбросил сразу, как только начал преследовать убегающую Дарью.
– И что ты сделал? – нахмурившись, спросил Сергей Евгеньевич.
– Несколько раз носком ботинка ударил ее по животу.
– Сколько?
– Наносил удары до тех пор, пока она не перестала издавать последние стоны и, захлебываясь собственной кровью, не начала хрипеть, как загнанная лошадь. Вместе с кровью у нее изо рта шла пена. Меня даже чуть не стошнило…
– После этого ты перестал ее избивать?
– Я уже не мог остановиться. Мне нужно было ее уничтожить во что бы то ни стало. Как только я заметил, что она слегка шевельнула рукой, я снова схватил ее за волосы и несколько раз ударил головой об землю. Потом я вспомнил, что у меня в заднем кармане брюк лежал перочинный нож. С первого дня моего приезда в Тольятти я никогда с ним не расставался и всегда носил с собой.
– Не перочинный нож, а финка с выкидным лезвием, – скрупулезно подметил Ермилов.
– Откуда ты знаешь? – настороженно поинтересовался я.
– Внимательно прочитал протокол допроса из мурманской прокуратуры. Ты же об этом собственноручно и чересчур подробно изложил на бумаге…
– Да. Эта финка досталась мне по случаю. Можно сказать, подарок судьбы. Я получил ее в знак глубокого уважения от одного афериста, которому ребром правой ладони нанес сокрушительный удар по горлу. Не знаю, как скоро он оклемался, но, думаю, наша встреча надолго осталась в его памяти.
– Об этом поговорим чуть позже. Что было дальше?
– В каком смысле?
– Вспомнил, что у тебя в кармане брюк лежало холодное оружие…
– Сначала я хотел, словно цыпленку, перерезать ей горло, но у меня не хватило духу.
– Почему?
– Да откуда я знаю? Вероятно, не так просто убить человека! Правда, я все-таки нанес ей несколько незначительных ударов в грудь.
– В область сердца?
– Бил просто наотмашь, куда попадет…
– Сколько раз ты ударил женщину ножом?
– Не помню. Два или три…
Подойдя к месту, где была убита Дашенька, я указал на пепелище от костра.
– Здесь было очень много крови, – сказал я поникшим голосом. – Пришлось принести валежник…
– Почему было так много крови, если нанес финкой незначительные ранения?
– Начальник, тебе все известно. Ты дотошно изучил каждую строчку протокола с моим чистосердечным признанием, – взорвался я.
– Так положено, – спокойно ответил он.
– Ну, раз положено, слушай… – сказал я и тут же пояснил: – Испугался, что она останется живой. Принес из багажника небольшой топорик. Закрытыми глазами нанес несколько смертельных ударов.
– Произвел расчленение трупа?
– Нет. Не смог. Но даже когда появилась уверенность в ее гибели, на всякий случай воспользовался канистрой бензина…
– Где находится тело твоей жертвы?
– Дарьи Холстовой? – вопросом на вопрос ответил я.
– Вполне возможно. Пока это официально не установлено, советую не путать следствие.
– Я никого не путаю…
– Повторяю еще раз. Куда спрятал труп убитой женщины?
– Уже говорил. Сразу за лесополосой, между двумя невысокими холмами…
– А более конкретно?
Мне не понравился тон, с которым был задан этот вопрос, но, понимая безысходность своего положения, решил указать точное место погребения своей бывшей любовницы.
– Совсем рядом. Пойдем, покажу… – поникшим голосом произнес я и тут же добавил: – Сначала хотел ее похоронить, но у меня было мало времени и не было с собой сопутствующих инструментов. Не мог же я выкапывать могилу руками. Правда, у меня появлялась мысль привязать к ее ногам что-нибудь тяжелое и утопить в озере…
– Что помешало?
– Странный вопрос. Разумеется, отсутствие самой захудалой резиновой лодки. Утопить рядом с берегом было бы чересчур глупо. Кругом мелководье, и ее непременно бы вскоре обнаружили. Немного подумав, я решил положить Дашеньку в какую-нибудь канаву и забросать валежником, но мне пришлось отказаться и от этой идеи, потому что она мне не понравилась.
– Проявилась запоздалая жалость или угрызения совести?
– Не стоит забывать, что Дашенька когда-то была моей любимой женщиной. Я не мог допустить, чтобы ее тело растерзали дикие животные.
– Какая трогательная забота.
– Наверное, иногда даже самый жестокий убийца бывает чересчур сентиментальным. В какой-то момент я собирался съездить в город за лопатой, но вовремя понял абсурдность своих намерений.
Я указал рукой на ближнюю лужайку.
– Вон там… Среди двух невысоких холмов я нашел подходящую расщелину.
Я подвел Сергея Евгеньевича к этим холмам и указал на груду сухого валежника.
– Вот здесь спрятал Дашеньку, – с трудом проговорил я и тут же добавил: – Не забудь о моем чистосердечном признании…
– В какой стороне расположена ее голова?
– Почти у самой поверхности, между холмами…
– Как это понимать?
– Расщелина больше уходила в глубь земли, чем в ширину. Скорее это даже была не расщелина, а яма в виде узкого и неглубокого колодца.
