Чтобы не становится мясником, прибегнув к помощи острого топорика, Дарью пришлось поставить…
Пока сотрудники следственной группы высвобождали из-под камней и веток изуродованный и обгоревший труп моей бывшей любовницы, я безучастно смотрел на безоблачное небо. Я искренне завидовал птицам, которые парили среди редких перистых облаков. Мне как никогда хотелось обрести крылья и подняться в небесную высь, чтобы не видеть никого из оперативников и не слышать скрежет ломиков и саперных лопат, который зловещим отзвуком отдавался в моем сознании.
– Так, говоришь, после того как убил свою любовницу, ты принес валежник и развел костер, чтобы окончательно скрыть следы преступления? – внезапно спросил Ермилов.
Меня так и подмывало сказать, что он невыносимо занудный и дотошный человек. Его взгляд был еще более строгим, чем буквально минуту назад.
– Да… На том месте, где лишил ее жизни, было слишком много крови, – отрешенно ответил я. – Мне нужно было как-то убрать следы преступления.
– Кто предложил развести костер?
– Не серьезный вопрос! Напрасно пытаешься, начальник, поймать меня на слове. Я был один, и никто не мог мне этого посоветовать, – глубоко вздохнув, пробурчал я.
– Сначала избавился от тела, а потом развел костер?
– Я сначала убедился, что она действительно мертва.
– Ты что, патологоанатом? Имеешь медицинское образование?
– Не имею и не имел. Зато у меня в багажнике был остро наточенный топорик. Мне не нужны были сюрпризы.
– Тогда каким образом ты смог констатировать факт ее смерти?
– Начальник! Ты никогда не станешь майором юстиции, если будешь по несколько раз задавать одни и те же вопросы. Сколько можно повторять? У меня не хватило духу финкой перерезать ей горло, но нанести смертельные удары топориком было гораздо проще.
– Поэтому вся лужайка была залита кровью?
– Я уже говорил. Мне даже пришлось пожертвовать канистрой бензина…
– А ты, случайно, не сочиняешь насчет убийства женщины? – недоверчиво переспросил Сергей Евгеньевич.
– Чего ради?
– Может, признанием в убийстве, которого не совершал, ты пытаешься скрыть более тяжкое преступление?
– Очень смешно! Ты хоть сам понял, что сказал?
– Да мало ли еще какие могут возникнуть причины.
– Мне больше делать нечего? Признаться в убийстве двух женщин ради того, чтобы скрыть более тяжкое преступление? Какой в этом смысл? Мне и так светит пожизненное заключение…
– Ты твердо уверен, что убил именно Дарью Холстову и непременно здесь?
– Что за вопрос? Уверен ли я? Да теперь это место по гроб жизни не забуду. Я все еще помню, как она бежала. Как я пытался ее догнать. Ее душераздирающий крик до сих пор разносится по ночам и сводит меня с ума.
– Все орудия убийства, ты, конечно, уничтожил?
– После того как я облил ее труп бензином и решительно щелкнул зажигалкой, я отъехал на несколько километров в сторону от этого места преступления. Потом переоделся в заранее подготовленную одежду, а ту, которая была на мне во время убийства Дашеньки, я предусмотрительно утопил в первом попавшемся водоеме. Возможно, это было какое-то озеро. Не знаю. Вместе с той одеждой я утопил топорик и финку.
– Кончай строить из себя клоуна и ломать комедию! – почти выкрикнул Ермилов.
– Мне нет никакого смысла устраивать здесь цирк. Я официально и со всей ответственностью заявляю, что убил двух женщин. Сначала свою бывшую любовницу, а затем жену! Надеюсь, что чистосердечное признание…
– Можно тебе сказать с глазу на глаз, без протокола?
– Разумеется. А в чем дело?
– Тебе бы следовало морду набить за подобные выкрутасы!
– За что?
– За все хорошее. Чтобы в другой раз неповадно было из нас идиотов делать.
Внезапно у меня пробудился интерес:
– Начальник! А все ж таки, в чем дело? – в полной растерянности поинтересовался я. – Разве твои люди не обнаружили женский труп? Этого не может быть. Я сам спрятал здесь ее тело. Сначала даже пробовал опустить Дашеньку вниз головой, но не пролезало туловище. Торчали ноги…
– Мы ее нашли! – грозно произнес он. – Конечно, это твоя любовница! Почему бы и нет? Почему бы ей не стать…
– Ты о чем? – недоуменно спросил я.
– Все о том же! Иди и посмотри…
– Зачем мне смотреть? И так, знаю, что там Дарья Холстова, – уверенно заявил я.
Сергей Евгеньевич взял меня за грудки и хорошенько встряхнул.
– Заткнись, по-хорошему, – сквозь зубы процедил он. – Мои люди вытащили труп, у которого разбит череп…
– Все верно. Я же не скрываю, что избивал ее ногами по лицу, а потом несколько раз ударил головой об землю. Для надежности воспользовался топориком…
– Чтобы я больше не слышал ни о каком топорике, – оттолкнув меня в сторону, выкрикнул Ермилов. – Твоя тупая придурь уже начинает раздражать.
– Хотя бы объясни, в чем дело? – совершенно опешив от его натиска, попросил я.
– Хватит! – резко вспылил он. – Пошел бы ты вместе со своими признаниями знаешь куда?!
– Командир! В чем дело? Я добровольно во всем признался и показал место преступления…
– Ты опять насмехаешься надо мной?
– Даже не думал. Разве твои люди только что не обнаружили труп Даши Холстовой?
У него по губам проскользнула ироническая ухмылка.
– Обнаружили. Черт бы тебя побрал…
Сергей Евгеньевич вновь схватил меня за грудки и зло проговорил:
– Ты уверен, что тебе дозволено безнаказанно выдумывать всякую ерунду? Мои люди обнаружили разлагающийся труп…
– Естественно, он разложился, – не позволив ему договорить, пробурчал я. – Прошло достаточно много времени после того, как Дарья погибла…
– Конечно, это твоя бывшая подружка. Но только в том случае, если при жизни она была оборотнем, а после смерти обросла шерстью и оскалила острые белые клыки!
Вероятно, я смотрел на него таким непонимающим взглядом, что он невольно смягчился и более доходчиво пояснил:
– Насчет Дарьи Холстовой у меня сразу возникли подозрения. Я изучил все материалы, касающиеся ее гибели. Да, она погибла, но не в этом месте, где мы сейчас находимся, а на автомобильной дороге по пути к Жигулевскому морю.
– Если ты мне не веришь, тогда зачем нужен был весь этот следственный эксперимент? – ничего не понимая, спросил я.
– Мы, конечно, обязаны были проверить наличие трупа. Нельзя было исключать тот факт, что ты мог убить не Дарью Холстову, а какую-то другую женщину. В любом случае есть только два варианта ответа…
– Какие?
– Либо ты действительно над нами издеваешься, либо тебя очень грамотно подставили.
– Если труп Дарьи Холстовой исчез, то меня грамотно прикрыли, – поправил я, все еще не понимая, что происходит.
– Нет. Именно подставили. Только ты сам еще этого не знаешь. Вероятно, кому-то очень нужно сопроводить тебя в сумасшедший дом.
Ермилов посмотрел на меня каким-то неестественно отчужденным взглядом, одновременно выражающим как сострадание, так и ненависть.
– Под сухим валежником, в расщелине между холмами, обнаружен обгоревший труп огромной собаки, – сухо произнес он. – Скорее всего, это овчарка немецкой породы…
26
Уже знакомый мне седовласый, пожилого возраста следователь самарской прокуратуры с откровенной ухмылкой посмотрел в мою сторону.
– У тебя десять минут для встречи с убиенной тобой супругой, – не без иронии произнес он. – Я ведь, кажется, обещал…
– Не делайте этого, – воспротивился я, перейдя к более вежливой форме общения. – Моя жена погибла! Можете не сомневаться, я убил ее и признаюсь в этом преступлении.
– Тем не менее твоя супруга жива и здорова. К тому же превосходно выглядит.
– Вы мне не верите?
– Нет.
– Та женщина, которая хочет со мной встретиться, наверняка приехала в Самару по приказу моего бывшего тестя. Вы не знаете, кто такой Василий Николаевич Грохотов. Это криминальный авторитет. У него и фамилия соответствующая…
– Я не знаком с этим господином, но слышал, что он преуспевающий бизнесмен. Большой человек в автомобильной промышленности.
– Какой господин? О чем вы говорите? На его счет вы явно заблуждаетесь! Грохотов кровожадный человек…
– Тебе виднее.
– Напрасно иронизируете. Он не оставит меня в покое и сам не успокоится, пока не лишит меня жизни! Он специально подослал ко мне одну из своих женщин. Она получила задание и наверняка меня убьет!
– Не болтай глупостей, – несдержанно сказал следователь. – Можешь не сомневаться. Это действительно твоя жена. Но еще раз повторяю: если, конечно, ты сам именно тот человек, за которого себя выдаешь!
– Я убил свою жену. Кому, как не мне, знать, что она погибла.
– Сегодня в полдень старший лейтенант юстиции Ермилов уже воочию видел одну из твоих жертв.
– Я не знаю, откуда на месте захоронения Дарьи Холстовой появился труп немецкой овчарки…
– Зато я знаю. Твоя жена мне все рассказала.
– Какая жена? Что наговорила вам эта самозванка?
– Она рассказала, что у тебя была любимая собака, которая неосторожно выбежала на проезжую часть скоростной дороги, и ее сбил грузовик.
– И что же дальше?
– Ты вывез ее за город и там похоронил.
– Да поймите же вы наконец! – на повышенных тонах произнес я. – У меня никогда не было овчарки. Если хотите знать, я вообще ненавижу собак!
Он больше не стал меня слушать и отвечать на мои протесты и всевозможные доводы, которые казались ему сплошным абсурдом. Мне ничего больше не
