нем, иметь полное представление об их тайных и явных желаниях. Молодой человек быстро смекнул, что несметные сокровища хранятся недалеко – в области вечных человеческих желаний, и тот, кто сможет контролировать узкие тропы в храмы тайных устремлений современников, будет безраздельно владеть бездонным кошельком с банкнотами.
Самостоятельность стала одной из отличительных черт молодого Карло, и неудивительно, что его стремительный взлет начался практически с получением университетского диплома. Но если самостоятельность стимулировала его к непрерывному поиску, то выработанная хитрость и проницательность стали козырной картой игрока. Он быстро уверовал в то, что именно люди, вернее, их способности являются самым дорогим товаром, поэтому свои ставки всегда связывал с совершенным выбором. Отсюда выросло и первичное, дистиллированное отношение к женщине: отточенная изысканность натренированного донжуана самым удивительным образом уживалась в нем с вопиющим прагматизмом пользователя. Именно пользователя, потому что будущая финансовая империя Понти базировалась на использовании окружающих, причем его удивительная логика позволяла быть одновременно и соблазнителем, и финансовым директором собственного амурного сценария. По Понти, наиболее платежеспособной компанией являются незадачливые человеческие особи мужского пола. Эта позиция и предопределила его особое внимание к женщине. Пылкая натура Карло жаждала аттракционов с яркими световыми эффектами, и в этих показательных выступлениях в собственном воображении он лишь тогда мог выглядеть безупречным денди, когда был помещен в дорогую, сверкающую золотом высшей пробы оправу. Такой оправой в обществе любого периода нашей цивилизации всегда служили женщины. С юности он любил женщин истово и пронес это чувство через всю свою долгую жизнь.
Карло Понти в попытках опериться избрал частную практику, ибо любой вид несвободы и оков выводили его из себя. Маленький и неброский человек, который бредил славой, властью и помпезностью, начал с оказания помощи юристу из кинокомпании, демонстрируя не только терпеливость, но и растущие знания в двух взаимосвязанных областях: подготовке всесторонне проработанных и взвешенных решений и умении использовать психологические особенности окружающих. Успех притягивал его с невероятной магнетической силой, потому что мог не только раздуть до непомерных размеров мыльные пузыри растущего тщеславия, но и открыть наиболее простой путь в сад наслаждений. Этот молодой человек был очень способным, он оказался настоящей находкой для компании. Трудно достоверно утверждать, нужны ли были растущему в собственных глазах Понти непосредственно сливки желаний или все делалось для демонстрации окружающим изменения собственной значимости.
Но слабым местом этого человека, постепенно превращавшегося в живую легенду, оставалась его непреодолимая страсть к женщинам. Нет, его волновала не любовь, его магнитом тянуло в губительный водоворот наслаждений, и противостоять этому у него не хватало ни сил, ни желания. «Успех был настолько грандиозным, что я потерял голову. Женщины, женщины, женщины…» – именно эти слова приводит неумолимый Уоррен Харрис, автор детального повествования о жизни Софи Лорен и Карло Понти. Кажется, Карло Понти неминуемо оказался бы жертвой своих безудержных низменных порывов, не встреть он на жизненном пути Софи Лорен. Именно ее сознательная установка спасла эту в высшей степени странную пару, которую связали не столько путы любви, сколько стальные цепи общей экономики, профессиональной зависимости и искреннее увлечение кинематографом.
История взлета Софи Лорен очень схожа с появлением на свет Мэрилин Монро – обе они прошли через горнило детских переживаний. Правда, с той оговоркой, что рядом с Софией всегда была мать, не бросившая ее, не оставившая в детском доме, как нерадивая родительница американской кинозвезды. Производной этого бесспорного факта выявилась способность самой Софии стать матерью (в отличие от Мэрилин Монро) и, по всей видимости, ее глубинное стремление к любви. Мать Софии, Ромильда Виллани, нагулявшая двух дочерей в юные безответственные годы, сумела сойти с манящей, но тупиковой дороги исключительно благодаря своей семье. Семья Виллани смирилась с непутевым началом жизни Ромильды и не отвернулась от нее, что позволило молодой женщине стать заботливой и искренне любящей матерью. Скорее всего, для Софии и ее младшей сестры Марии этот знаковый эпизод семейной жизни, как и сам поступок матери, а затем и ее мучительная, невыносимо долгая борьба за будущее дочерей предопределили все то лучшее, что оказалось заложенным в их характерах. Отношение к детям, родителям и друг к другу превратилось в символ, облеченный в священную оболочку под названием «семья». Длинная лента материнской жизни, просмотренная с широко раскрытыми глазами, казалась не только суровым искуплением, но и свидетельством жажды жизни, неуклонного стремления к действию, активной позиции, способности превращать мир вокруг себя в благодатную среду обитания. Мать была в глазах маленькой Софии доброй и всемогущей феей, силы которой направлялись на то, чтобы расправить ее собственные крылья, вдохнуть в них мощь и отправить в поток иной, ликующей жизни, где есть любовь, красота, богатство и слава. Святость материнского лика усилила и война, ввергшая семью в нищету и заставившая искать нелинейные способы выживания.
Но в целом жизнь Софии начиналась как вполне заурядная и мало что обещающая история девочки из бедного квартала. Отсутствие поддержки в лице отца внесло в ее жизнь смятение и вечное ощущение неполноценности, которую она, повзрослев, жаждала восполнить даже больше, чем утолить страсть. Ее представление об окружающем мире, как и о себе в нем, имело некоторое иррациональное преломление, как будто невидимая всемогущая рука оставила множество брешей и разрывов в пестрой картине мироздания. Хотя мать бесконечными просьбами, смешанными с проклятиями, вынудила ветреного Шиколоне дать Софии свою фамилию, девочка чувствовала холодную пустоту в том месте, где могла бы быть ободряющая рука отца. «Повзрослев и поумнев, София поняла, что ей не хватает не просто отца, но человека, который по-настоящему интересовался бы ее жизнью. Когда она окончательно убедилась, что Риккардо Шиколоне действительно ее отец, она возненавидела его за то, что он никогда не приезжал к ней и вообще игнорировал существование дочери» – так очень точно описывает самую глубокую язву в сознании будущей актрисы ее биограф Уоррен Харрис.
Но все же в ее детстве оставалось много такого, что поддерживало на плаву и заставляло не черстветь душу. Прежде всего, это неугасающая материнская любовь, а также воспитание бабушки, говорившей о преимуществах материального достатка и вызывавшей живые образы богатых женихов из числа современных принцев со сказочными дворцами и блестящими автомобилями. Последнее также определяло в воображении Софии привычно-прозаичное восприятие роли женщины в современном мире, ищущей руки сильного и щедрого мужчины, чтобы опереться на нее.
По всей видимости, своему появлению вблизи волшебных камер, создающих нового идола цивилизации, София полностью обязана матери. Она всегда отдавала себе отчет в том, что в ее родной Италии предостаточно смазливых девчонок, которых перемололи несокрушимые жернова жизни. Одним из таких ярких образов женщин, потерянных в мутных глубинах цивилизации, была ее мать. Двойственный образ матери и сыграл решающую роль в борьбе Софии за нишу в самом грандиозном небоскребе, называемом социальной лестницей. Прежде чем попасть в поле зрения «служителей» культа кино, София стала продуктом пламенных устремлений собственной матери. Все то, чего Ромильда не сумела достичь сама, она попыталась сделать руками своей дочери. Навязчивая идея юности сниматься в кино была такой сильной, что однажды, собрав юную Софию, которой едва исполнилось четырнадцать, мать-авантюристка рванула с нею в Рим за кинематографическим счастьем. Среди прочего так была поставлена жирная обескураживающая точка на образовании девочки; с этих пор ее школой становилась сама жизнь.
Следует упомянуть еще об важном одном штрихе в формировании самоидентификации Софии – присутствии в ее жизни на редкость последовательной и спокойной бабушки, заметно контрастирующей со взбалмошной и вечно неудовлетворенной матерью. Она научила девочку терпению, умению побеждать не только напором, но и выдержкой. Впоследствии это не раз пригодилось ей в борьбе за мужа, особенно в зрелые годы, с более молодыми соперницами. Благодаря необычайно настойчивым матери и бабушки София не стала изгоем, однако сполна испытала неуютную зависимость женщины от мужчины, оставившую в ее душе болезненное стремление к материальной защите от возможных жизненных коллизий. Но стойкое намерение выстроить щит из денежных знаков имело еще одну сторону: построение современного мира убеждало Софию в необходимости искать опору в лице сильного, уверенного мужчины. Через много лет ее приятельницы утверждали, что мысли Софии Шиколоне об успехе и муже как неотъемлемой его части были доминирующими, что прорывалось даже в обыденных разговорах. Таким образом, уже задолго до своего взросления в глубинах сознания Софии сформировалось стойкое убеждение, что ее счастливое будущее
