может быть связано только с поиском правильного мужчины. Она была акцентуирована, даже зациклена на своей будущей семье, поэтому делала ставки в первую очередь на заботливого покровителя-отца в противовес своему нерадивому родителю. И лишь где-то на весьма удаленном втором плане проступали контуры привлекательного мужчины-мужа. Кажется, она очень точно знала, как распорядится данной природой красотой. В свои четырнадцать лет девушка отчетливо понимала, что наивысшую ценность для нее представляет счастливый брак – то, чего была лишена ее мать и что отдавалось мучительной тревогой в ее собственном сердце. Кроме того, она знала, что счастливый брак будет самым надежным предохранителем от ударов, которыми жизнь старается испытать на прочность каждого гостя на своем суетливом и все же таком влекущем карнавале.
Итак, к моменту взросления Карло Понти и София Лорен имели абсолютно разные стартовые позиции и к тому же мало совпадающие системы ценностей. Карло Понти вырос неисправимым повесой и гулякой в душе, тщательно прикрываясь общественно значимыми нормами и истовой страстью к работе. Он был до фанатизма одержим желанием создать нечто поражающее великолепием, но еще больше мечтал получать сверхприбыли на простых и понятных массам людей вещах. Понти к началу своей головокружительной карьеры уже был тонким социальным психоаналитиком, знатоком тайных рычагов человеческой психики и особенно скрытых пороков, которым был подвержен и сам. Последнее он не очень-то и скрывал, очевидно, полагая, что полигамные импульсы мужчины если и не служат его украшением, то, по меньшей мере, отражают основные качества его властной, склонной к собственничеству, патриархальной натуры. Кроме того, мир кинематографа, по всей видимости в силу стремлений его участников к глубоко эмоциональным переживаниям на экране отношений мужчины и женщины, был почти повсеместно заражен пристрастием к связям на стороне, причем касалось это обоих полов.
София Шиколоне, напротив, подошла к своему взрослому периоду с совсем иными категориями в оценке целей и счастья. Конечно, так же как и Карло Понти, она свято верила в величие денег, поклоняясь материальным эквивалентам успеха, как язычники своим многочисленным богам. И все же у Софии сформировалось иное отношение к использованию успеха. Да, с самого начала своей карьеры, еще до кинематографа, как указывает Харрис, «со своим смугловатым типажом лица София часто изображала злодеек и соблазнительниц цыганского или арабского происхождения». Правда и то, что она довольно легко согласилась стать любовницей солидного продюсера, бывшего на много лет старше ее. Но, несмотря на эти мало красящие девушку факты, есть достаточно признаков, говорящих в пользу того, что эти поступки были скорее компромиссами, балансом внутреннего отражения ее личностной сути и четко выраженного желания не походить на легкомысленную женщину, какими часто представали актрисы. С одной стороны, домотканая мудрость подсказывала девушке, что только хладнокровное принесение себя в жертву может привести ее на съемочную площадку. С другой – интуиция, помноженная на неудачи собственной матери, а также осознание скользких и переменчивых возможностей женщины в современном мире склоняли сознание в пользу тонкой, расчетливой игры. Ей нужен был весомый стратегический результат, который просматривался в создании полноценной семьи и достижении если не вечной любви, то хотя бы семейного благополучия. Ради этого София была готова втоптать в землю свои чувственные побуждения, огнем выжечь вожделение к мужчине, противоречащее конструированию семейного уклада. Кажется, укоренившаяся в ее голове установка на создание красивой семьи оказалась чрезвычайно сильной, потому что не раз вступала в противодействие с пульсирующей, как гейзер, чувственностью актрисы.
Вряд ли София испытывала подлинную любовь к преуспевающему и непостоянному Понти, когда приняла решение завоевывать его постепенно, неотступно следуя своим принципам, осторожно навязывая их ему, порой даже приписывая добродетели, которыми ловелас явно не обладал. Риски для нее были крайне велики, но и выбор партнера – слишком ограничен. Она просто старалась, в сущности, вести себя вполне естественно, разве что с помощью воли сдерживая молодую страсть в узде. Ведь в случае провала ее жизнь могла бы стать точной копией жизненного пути матери. И в самом деле, ее позиция долгое время оставалась неустойчивой, да и сама по себе София была склонна повторить путь матери. Однако, в отличие от матери, она имела два крупных козыря. Первый заключался в привитой вере в то, что она способна стать актрисой; и эта вера к моменту встречи с Понти была уже умножена на материнские усилия на непростом кинематографическом поприще.
При всей примитивности мышления София оказалась душевно более богатой, чем ее избранник, и этим она сумела побудить его самого заметно измениться и превратиться в чудесного семьянина, любящего мужа и отца. Во-первых, София сразу смекнула, что интерес продюсера к ее девичьей свежести быстро улетучится, если ее намерения не выйдут за пределы любовного ложа. Более того, девушку словно кто-то гнал кнутом; ей казалось, что времени для осваивания актерского мастерства отведено совсем немного. Она не просто покорно следовала рекомендациям опытного военачальника киношных полей сражения, а осознавая умопомрачительные бреши в своем образовании, добровольно избрала труд рабыни. От нее полыхало жаром, как от костра, в который подбросили свежего хвороста. София с утроенным вниманием вслушивалась в каждое слово Карло и его окружения, на лету схватывая детали, а затем с изумляющим рвением и бесконечным упорством боролась за достижение того эффекта, которого от нее ждали. Что ж, если мужчина намеревался найти в ней свою выгоду, то она должна использовать его знания для закрепления позиций на съемочной площадке. Но тут неожиданно их устремления совпали: она жаждала стать настоящей актрисой, а не любовницей, получающей роли как плату за интимные услуги; но и Карло Понти нуждался в сильной натуре, в яркой, пленяющей зрителя звезде. Пока ему было еще не до любви, со свойственной запальчивостью он занимался взращиванием киноактрисы мирового масштаба. Это стало бы универсальным поплавком во время любых колебаний погоды и неожиданных штормов на изменчивом море кинопроизводства. Неожиданно вместе они сформировали уверенно продвигающуюся вперед команду, в которой надежность страховалась еще и растущей страстью друг к другу. Во-вторых, София приняла правила игры Понти. Она отчетливо видела, что зыбкое болото материального цепко удерживает его в своей коварной трясине, и подыграла ему. Он зарабатывал на ее игре все больше денег и, как утверждали люди в окружении продюсера, контролировал ее благополучие, поскольку прибыли поступали на его счета. Кто-то другой мог бы возмутиться такой ситуацией, но только не София, девочка из бедной семьи, знающая цену самой мелкой монеты. Умеренным и даже несколько показным пренебрежением к этой детали в их отношениях она словно говорила своему мужчине, что ей нужно иное, что он нужен ей весь, целиком. Ее нисколько не смущало, что Карло Понти был женат и воспитывал двоих сыновей. Она, в сущности, и не вступала ни с кем в борьбу за Понти, просто благодаря растущему мастерству создала ситуацию, когда он не мог обходиться без нее. И в какой-то момент стала гораздо ближе Понти, чем его собственная жена. София внедрилась в его деловой мир, при этом полностью завладев и его интимной жизнью. И наконец, в- третьих, – став Софи Лорен, приобретя неподражаемый блеск талантливой киноактрисы, она, кажется, удивила самого Карло Понти – серьезностью отношения к нему и к их общим интересам. С самого начала она претендовала на роль подруги – роль, гораздо более емкую, чем банальное положение любовницы. Играя эту роль с искренним интересом, она также исповедовала принцип верности своему мужчине, игнорируя притязания множества других мужчин, которые были моложе и симпатичнее Понти. Таким способом она заметно укрепила имидж самого Понти, чего он не мог не оценить и не принять во внимание в процессе формирования отношения к своей любовнице. Тут не стоит ни недооценивать, ни преувеличивать склонность Софи Лорен к романтическим взаимоотношениям с мужчинами или, попросту, к зажигательному флирту. Как кажется, сделав однажды ставку на Карло Понти, она встала на долгий путь завоевания сердца своего избранника. Это означало прежде всего, что ей никогда не следовало пересекать границу дозволенного, ступать за выставленные общественными представлениями флажки морали. Софи слишком хорошо понимала, что ее возможная слабость рано или поздно станет достоянием ушей Карло Понти и тогда он, скорее всего, будет для нее потерян.
А вот флирт имел совсем другое предназначение, порой выполняя сразу несколько важнейших для ее психического состояния функций. Воздушные платонические отношения с другими мужчинами демонстрировали, что она их привлекает, что она популярна и может быть любима. Это было важно знать ей самой, чтобы не позволить себе увянуть, если внимание Понти иссякнет. Кроме того, как цветку нужны тепло и свет, так и ей необходимы были душевные отношения, явный недостаток которых женщина ощущала в не до конца оформленном союзе с возлюбленным. Ей попросту нужно было общение, духовное взаимодействие, эмоциональный обмен, который происходит при затрагивании самых чувствительных,
