Канаты. Канаты.
Я никогда не летал на воздушных шарах, и их оснастка была мне незнакома.
Восемь канатов связывали баллон и гондолу, по два на каждый угол корзины.
Я услышал, как капитан кричит:
— Осторожнее, мистер Круз!
Я бросил взгляд наверх. Гондола, хоть и была прицеплена к крюку шлюпбалки, подтаскивала огромный воздушный шар все ближе к корпусу и механизмам «Авроры». Через несколько минут они столкнутся. Надо поспешить.
Нож сверкал в лунном свете, пока я пилил первый канат. Он был толстенный, и сердце у меня вначале упало, но острый капитанский нож резал просто здорово. Первый из канатов с треском лопнул, а гондола даже не качнулась. Я принялся за второй, напротив чтобы гондола не кренилась.
Баллон теперь нависал почти над самой горелкой. Некогда было суетиться и искать клапан подачи газа, чтобы перекрыть его, но я ужасно боялся пожара.
Третий и четвертый канаты.
Человек у моих ног опять застонал, рука его дернулась и задела мой ботинок.
Пятый.
Я глянул вверх и увидел, что баллон медленно оседает прямо на меня, заслоняя собой «Аврору». Он был ужасающе близко от ее моторного отделения и винтов.
Лопнул шестой канат, и теперь лишь два оставшихся, в противоположных углах, связывали баллон с гондолой.
Внезапно горелка проснулась, запущенная таймером, столб голубого пламени вырвался из нее и поджег ткань баллона. Та сразу же вспыхнула, и огонь метнулся вверх. Я проверил крюк шлюпбалки. Когда будут перерезаны последние два каната, только он да стрела шлюпбалки будут нас удерживать.
Дрожащими руками я начал кромсать седьмой канат. С громким хлопком потертые волокна разорвались, и гондола резко накренилась. Лежащий без сознания пилот заскользил и врезался в оказавшийся внизу борт. Если бы не крюк, мы бы перевернулись и вывалились в море. Я подтянулся наверх, к последнему, уже тлеющему восьмому канату. Вонь от горящей материи была ужасная, хотя, по счастью, дым и огонь в основном уносило вверх, прочь от меня. Но вес пылающего баллона давил теперь на раму, грозя уничтожить гондолу.
Я бешено рубил восьмой канат. Что-то горящее обожгло плечо, и я скинул это прочь и в панике увидел, что занялись несколько прутьев, из которых была сплетена корзина. С этим разберемся потом. Надо перерезать этот последний канат.
Я яростно накинулся на него с ножом, перерубил и вцепился в край гондолы, резко дернувшейся вниз. Металлическая рама горелки завизжала, приняв полный вес корзины. Висящая лишь на крюке шлюпбалки гондола вывернулась из-под охваченного огнем баллона — и как раз вовремя. Пылающий шар быстро понесся вниз, чертя след обрубками канатов, точно гигантская медуза, решившая донырнуть до океанского дна. Я затаил дыхание, когда он пролетал мимо гондолы.
Ивовые прутья трещали в огне, и я подхватил с пола одеяло и сбил пламя. Гондола резко дернулась, закачалась, и нас потащило вверх. Убедившись, что с пожаром покончено, я опустился на колени подле человека.
Мне было не по себе, оттого что он так сильно ударился о борт.
Я осторожно перевернул его на спину и подложил под голову одеяло. Ему было на вид около шестидесяти. Лицо, заросшее бородой, заострилось — одни скулы и нос. Губы потрескались от ветра и жажды. Красивый джентльмен.
Я не знал, что еще сделать, поэтому просто взял его за руку и сказал:
— Ну вот, мы уже почти на борту, и док Халлидей вас посмотрит и приведет в порядок. — На миг показалось, что его глаза откроются, но потом он словно нахмурился, слабо качнул головой и губы его разомкнулись и что-то беззвучно шепнули.
На дне валялась всякая всячина. Пустые бутылки из-под воды, консервы. Астролябия, циркули, и компас, и свернутые карты. Сверху раздался жуткий скрежет, я взглянул и увидел, что одна из металлических стоек рамы оторвалась от каркаса гондолы. Слишком большой вес. Я с ужасом смотрел, как рама начинает выгибаться от тяжести.
— Скорее! — заорал я ребятам на «Авроре». Лебедка торопливо тянула нас вверх, но все же недостаточно быстро, потому что гондола резко дернулась и вторая стойка оторвалась начисто. Корзина начала медленно крениться, по мере того как слабели две оставшиеся стойки.
Мы были уже на одном уровне с грузовым люком, но нужно было еще затащить корзину внутрь, а гондола грозила вот-вот опрокинуться и вытряхнуть нас в воду. Металлическая рама стонала и скрипела. Я уцепился одной рукой за край корзины, а другой ухватил этого человека за запястье, зная, что у меня не хватит сил удержать нас обоих, если гондола перевернется.
Взглянув вверх, я увидел, как крюк скрежещет по раме, высекая искры, вот-вот сорвется с оторвавшейся стойки, и мы наверняка упадем…
С ужасным грохотом мы ударились о палубу грузового отсека. Внутри.
Я услышал голос капитана:
— Закройте грузовой люк, будьте добры! Мистер Кахло, свяжитесь с командной рубкой и попросите снова набрать высоту до двухсот метров.
И потом все столпились вокруг, заглядывая в гондолу. Док Халлидей забрался в нее, и я посторонился, чтобы освободить для него место. Чья-то рука хлопнула меня по плечу, я обернулся. Капитан Уолкен улыбался мне:
— Хорошая работа, мистер Круз. В самом деле, отличная работа!
Мне вдруг ужасно захотелось пить, и еще я почувствовал, что устал до смерти, и вспомнил, что на ногах уже больше шестнадцати часов и в другое время уже давно спал бы в своей койке. А вместо этого я болтался посреди неба. Я начал выбираться из корзины, но колени задрожали, и капитан Уолкен и мистер Чен подхватили меня под руки и перенесли на палубу.
— Ты храбрый парень, Мэтт Круз, — заявил мистер Чен.
— Нет, сэр. Просто легкий.
— Он легче воздуха, наш мистер Круз, — сказал один из штурманов. — В другой раз он прокатится на облаке, это точно!
Чьи-то руки ерошат мне волосы, хлопают по спине, кто-то говорит: «Молодец!», и я пытаюсь не улыбаться и все равно улыбаюсь и даже смеюсь, потому что так здорово знать, что я все-таки втащил эту гондолу внутрь, спас пилота и все оценили это. Все эти люди, которые знали моего отца. Его они тоже называли мистер Круз.
Док Халлидей и еще один матрос перекладывали пилота из гондолы на стоящие наготове носилки.
— С ним все будет в порядке? — спросил я доктора.
— Еще не знаю. — Вот и весь сказ, и лицо дока было таким мрачным, что у меня как-то странно заныло под ложечкой. Плетеная корзина из прутьев в нашем грузовом отсеке выглядела странно и совсем не к месту.
— Идите отдыхать, мистер Круз, — сказал мне капитан.
Я кивнул, но уходить не хотелось. Я глядел, как они кладут пилота на носилки, и гадал, кто он. И еще мне хотелось осмотреть гондолу и выяснить, что же там случилось.
— Сначала спать, мистер Круз, — повторил капитан. — Ваш отец очень гордился бы вами.
Я постарался сдержать горячую влагу, подступившую к глазам.
— Благодарю вас, сэр.
Ноги мои дрожали, пока я выбирался из грузового отсека и тащился обратно по узкому мостику к каютам экипажа. Легче воздуха? Да я чувствовал себя тяжелым, как свинец. Я открыл дверь в свою каюту, бросил взгляд на часы. Пять тридцать девять. Я стянул рубаху и брюки и забрался в койку. И, как часто бывало, когда я засыпал в воздухе, я покинул свое тело и заскользил рядом с «Авророй», и отец присоединился ко мне, и мы полетели.
