чем я смог захлопнуть ее. Я навалился на крышку всем телом, но из этого ничего не вышло: он был намного тяжелее и сильнее и одним мощным толчком отшвырнул меня.
Я вскочил и побежал, прежде чем он успел как следует прицелиться, и услышал, как в снастях свистнула пуля. Я резко завернул за угол, на килевой мостик, и с облегчением увидел, что Кейт исчезла.
Я кинулся к трапу и полез на осевой мостик. Спирглас стоял внизу. Я был легкой мишенью, торча у него прямо над головой, и я спрыгнул с мостика и полез по сплетению снастей — здесь меня частично прикрывали кабели и огромные шевелящиеся баллоны с газом. Я карабкался вверх, будто паук, а пули Спиргласа свистели совсем рядом, пробивали оболочку баллонов, и наружу вырывались тоненькие струйки пахнущего манго гидрия. Я услышал, как он выругался, потом по трапу загрохотали башмаки, и я понял, что он тоже бежит наверх, только гораздо быстрее меня, потому что лезть по трапу легче, чем прыгать по снастям, как мартышка. Холодные, туго натянутые тонкие стальные тросы впивались в мои босые ступни.
Мне как-то удалось первым добраться до осевого мостика, я выхватил из открытого рундука гаечный ключ и швырнул им в Спиргласа, голова которого уже показалась над настилом. Я угодил ему в висок, он снова выругался, но это дало мне пару лишних секунд, и я принялся бросать ему в голову остальные лежавшие в рундуке предметы, включая банку с клеем, залившим его лицо и пистолет. Пират выбрался на мостик. Он был совсем не сонный. Он не притрагивался к рыбному супу, сваренному Владом. Глаза его горели яростью. Я никогда еще не видел, чтобы человек был в таком бешенстве.
Он вскинул пистолет и выстрелил, но раздалось лишь липкое чавканье, потому что ствол был залит клеем. Спирглас изрыгнул проклятие и бросился ко мне. Единственное, что мне оставалось, — лезть еще выше, на кормовую марсовую площадку. Туда я и полез.
Я добрался до стеклянного купола, распахнул люк и, подтянувшись, выскочил на спину «Авроры». Приходилось отчаянно щуриться — так сверкало солнце в небе. Под нами простиралось голубое море, а вдали, на самом горизонте, виднелся остров. Я прикинул, что мы должны добраться до него минут за десять, может, даже быстрее.
Я, пригнувшись, побежал вперед, к носу, придерживаясь одной рукой за направляющий канат. На полдороге я бросил взгляд назад, но Спиргласа в люке не было видно. Я заколебался. Возможно, он поспешил на носовую марсовую площадку и поджидает меня там. Я растерялся, не зная, что делать. Передний люк был уже открыт, и, пока я раздумывал, из него вырвалось белое облачко.
Облачная кошка оказалась на спине корабля. Она припала к обшивке, оглядываясь, ветер прижимал ее мех к телу. Она не была в небе с самого рождения. В данный момент я ее не интересовал; возможно, она даже не заметила меня, прижимающегося к корпусу. Но ближе я подходить не осмелился. Ее морда была испачкана красным, после того как она закусила Крумлином. И она отрезала мне единственный путь к отступлению.
Я поспешно повернул назад, к люку. Может, Спирглас отступился и ушел. В конце концов, ему надо вести корабль. Он должен посадить его на остров.
Когда до люка оставалось меньше двадцати метров, из него показался Спирглас. Он выбрался на наружную обшивку. В руке у него был нож. Солнце сверкало на зазубренном лезвии. Лицо пирата было бесстрастным, он в упор смотрел на меня, полностью сосредоточившись на предстоящем ему деле.
Это был конец. Бежать некуда. Я не знаю, видел ли Спирглас облачную кошку позади меня, потому что та распласталась вдоль корпуса, а я как раз закрывал ее своим телом. Я не знал, что хуже — быть растерзанным этим существом или зарезанным пиратом. Стыдно признаться, но я вдруг почувствовал ужасную усталость. Эта беготня доконала меня, особенно потому, что все оказалось напрасно. Передо мной было два пути, и каждый вел к смерти.
Пират двинулся ко мне, ловко балансируя. Я заметил, что ветер немного усилился, и понял: должно быть, Спирглас уменьшил высоту, готовясь к посадке. Остров был еще далеко, но «Аврора», оставшись без управления точно налетит на его огромную скалу. Даже теперь я не хотел увидеть, как мой корабль потерпит крушение, особенно когда все могут еще спастись. Может, погибну только я. И Брюс. Бедный Брюс.
— Ты у нас просто гений побегов, да? — Спирглас был уже всего в нескольких шагах. — А ты ловкий малый. Не будь ты таким строптивым, я бы предложил тебе место на своем корабле.
— Мое место здесь, — устало ответил я. И никогда еще я не чувствовал этого с такой остротой, как теперь. Все, что мне дорого, связано с этим кораблем, все добрые чувства, все надежды на счастье. И я подумал, что, по крайней мере, умру здесь, дома.
— Скажи мне только, приятель, очень хотелось бы знать, как ты выбрался из шахты с гидрием?
— Улетел, — зло бросил я. Я ненавидел его.
Он мрачно рассмеялся:
— Тогда лети дальше.
Он обеими руками схватил меня за плечи и с силой толкнул. Я беспомощно взмахнул руками, обшивка ушла из-под ног, и я упал.
Я падал спиной, инстинктивно раскинув руки и нога. Я чувствовал, как меня обтекает воздух, как я раздвигаю его головой, потом плечами, потом грудью, всем телом и он смыкается наконец позади моих ступней. Я подобрал под себя одну руку и развернул плечо, чтобы перевернуться и лететь лицом вниз, навстречу кормовой оконечности «Авроры».
Я не испугался.
Вот так же падал папа.
И это была самая естественная вещь в мире. Я знал, что это будет именно так. Так легко и медленно. У меня даже было время посмотреть вниз, на море. Я даже оглянулся через плечо и увидел Спиргласа, глядящего на меня, и облачную кошку, все еще прижимающуюся к обшивке. Я посмотрел перед собой и увидел огромные плавники стабилизатора, надвигающиеся на меня. Я должен был пролететь точно над правым горизонтальным стабилизатором. Потом я буду свободен от корабля, и останемся только я и небо. Если мой отец смог, я тоже смогу. Я был рожден в воздухе.
В каком-то уголке моего сознания, однако, шевелилась мысль, что нельзя пролететь мимо стабилизатора. Нужно спланировать вниз. Я свел ноги вместе, вытянул руки по швам, нагнул голову и нырнул вниз, навстречу серебристой плоскости. Все вокруг начало ускоряться, и в первый раз я почувствовал страх. Я забил ногами в воздухе и выкинул руки вперед, чтобы смягчить удар. В следующее мгновение я врезался в огромное крыло стабилизатора и, сдирая кожу на ладонях до мяса, пытался остановиться. Разогревшийся от скольжения металл обжигал. Край стабилизатора был уже совсем рядом. Я приподнял голову, чтобы видеть его. Закрылок стремительно надвигался.
Между самим стабилизатором и закрылком была узкая щель, и я успел пропихнуть в нее руки и уцепиться мертвой хваткой за металлическую распорку. Тело мое дернулось и изогнулось, руки обожгло болью — так резко я затормозил. Меня развернуло, и теперь я лежал головой вперед, к носу корабля, прижавшись всем телом к закрылку, и ветер бил мне в лицо.
Я не могу летать. Я потерпел крушение. Я вовсе не легче воздуха.
Я упал, и великий стыд овладел мной.
Я тяжелый как камень.
Всю жизнь я твердил себе, что я легкий и могу парить в воздухе. Я легкий, я смогу улететь от своей тоски. Улететь и остаться в небе навсегда.
Но я никогда не смогу догнать отца. Он упал, как Гильгамеш, а меня не было рядом, чтобы спасти его, подобно всемогущему Энкиду. Он умер, ушел окончательно и навсегда, и теперь все сразу навалилось на меня: все эти годы вдали от дома и вся моя тоска.
Я знал, что долго так не продержусь и обратно на плоскость стабилизатора мне тоже никак не вскарабкаться. Руки потеряют силу, пальцы разожмутся, и я соскользну и отправлюсь в бесславный последний полет навстречу волнам.
Наверху, на спине корабля, я видел Спиргласа — он стоял во весь рост, повернувшись ко мне. Меня нетрудно было разглядеть в ярком солнечном свете, темная рубашка выделялась на фоне серебристой обшивки. Облачная кошка тоже была там. Лучше буду смотреть на нее, чем на Спиргласа.
