сильно торопились, Иоганн! А потому заклинаю вас — не испытывайте мое терпение! Оно небезгранично…
— Несколько дней назад на Пятницком тракте в постоялом дворе, что у Запретных земель…
Нойман сделал выжидательную паузу, наклонился прямо к уху нунция и тихо произнес:
— Я встретил там брата Андреаса…
— Какого брата? Вашего? Что вы мне плетете, Нойман?! Вы с ума не сошли часом?
Нунций в раздражении сыпал словами, а Нойман мстительно улыбнулся — он недолюбливал этого импульсивного отца церкви, которому прямо мешал этот южный итальянский характер, но очень ценил его другие качества, а потому докончил, чеканя каждое слово по отдельности:
— Я встретил там брата Андреаса фон Верта, последнего из «хранителей», командора ордена Святого Креста!
— Что? Андреаса фон Верта?
Нунций захлопал глазами, еще не понимая сказанного, но спустя несколько секунд побледнел. Голос охрип за мгновение, и он прошипел, выталкивая слова из горла:
— Так он не погиб на Каталаунских полях?! Боже мой! Пятнадцать лет, пятнадцать лет прошло… Ты не ошибся?
Такая дикая надежда прозвучала в голосе священника, что Нойман, не мешкая, ответил:
— Это исключено, святой отец! Он дрался там с кастеляном пана Сартского Ярославом Замосцким…
— Убил его?
— Нет, — ответил Нойман, и тут же лицо нунция смертельно побледнело. И купец заторопился, сыпля словами: — Вы меня неправильно поняли. Был не поединок, была обычная драка — командор на моих глазах оглоблей огрел несколько стражников кастеляна, а последнему сломал колено.
— У него что, меча не было?
— Они с кастеляном говорили о какой-то клятве, данной пятнадцать лет тому назад, что брат- командор к нему железом более не прикоснется, но ноги сломает!
— Я вспомнил, — воскликнул нунций, утирая со лба капельки пота. — Такая клятва была дана тогда. И он ее исполнил… Невероятно! Как выглядит сейчас командор Андреас?
— Лет за пятьдесят, лицо в шрамах. Волосы русые, с обильной сединой. С ним юноша, очень похожий на него. Командор один раз назвал его сыном. Одежда у обоих простых воинов, кожаные доспехи, плохонькие мечи. Орденских плащей не было…
— Он не безумец, чтоб в таком одеянии по владениям Сартского разъезжать. Участь брата Зарембы…
— Да, кстати, о нем. Пан кастелян подписал крестоцеловальную грамоту, что обязуется отдаться в руки ордена, если его сюзерен не отпустит в течение недели захваченного им подло рыцаря ордена Зарембу и его людей, честно, купно и оружно. Пан Ярослав такую грамоту подписал и крест на сем целовал. Я присутствовал и собственною рукою писал эти грамоты, ибо у командора письменных принадлежностей не имелось…
— Не может быть!
— Пан кастелян страдал от боли… И от страха — вы знаете, святой отец, как командор умеет его вызывать. А бумага — вот она, — купец достал свиток и с поклоном передал нунцию. — Это копия грамоты, командор специально приказал ее сделать и отдал мне на хранение.
— Он вас узнал?
— Да, еще вечером за столом, как пришел мой обоз. Мы с ним пили вино. Много выпили, очень много, святой отец…
— Я отпускаю тебе этот грех! — с улыбкой произнес нунций. Усталость исчезла, стало радостно на душе, которую обуяла лихорадочная жажда деятельности — новость была ошеломительной.
— Я принял его за странствующего рыцаря, к моему стыду. Я просто не узнал его, в голове не укладывалось, что может произойти такое чудо…
— Все в руках Божьих! — назидательно произнес нунций и перекрестился. Купец тут же последовал его примеру и продолжил говорить:
— Зато он узнал, назвал Нойманом, хотя я раньше сказал ему, что меня зовут Новаком. Я просто был пьян, а потому даже предложил ему сопровождать мой обоз до Праги за десять злотых.
— Ты поскупился, сын мой, — усмехнулся нунций. — С ним были воины, кроме этого юноши?
— Нет, но когда мы услышали звон мечей и выбежали на двор, то командор закричал орденский клич, и мой Арни тут же вмешался, зарубив ляха. А потом сказал мне, что возвращается обратно в орден. Он тоже узнал командора и накинул на того красный плащ — рубашка была порвана, а на груди были видны знаки крестоносца.
— Ты их разглядел? — нунций впился взглядом в своего тайного конфидента, а проще говоря, шпиона.
— Нет, но Ядвижка, что вечер с ним провела, а потом на ночь удалились вместе, сказала о том слуге трактирщика, а мой человек подслушал. Там нанесены были круг, крест и древо. К сожалению, я об этом узнал лишь после схватки во дворе!
— Это командор! — прошептал нунций и стиснул зубы — его колотило от нервного напряжения. — И где он был столько времени?!
— У меня есть соображения по этому поводу, святой отец, — вкрадчиво произнес купец, прекрасно слышавший последние слова. И видя, что нунций ничего не отвечает, а молчание есть знак согласия, то заговорил, принизив голос до шепота.
— На нем простой золотой крестик, но чеканка явно византийская. А цепочка так просто чудо — я такой изящной и тончайшей работы еще не видел. Колечко к колечку, все похожи, а их и разглядеть толком нельзя. И раз крестился он как все ортодоксы — справа налево… Вот тут-то я и призадумался — с чего это германский рыцарь, пусть и обедневший, уж больно плохо был одет, а крестится, как ромей…
— А ведь это объясняет его долгое отсутствие и в какой-то мере внезапное появление!
— Вы имеете в виду «духовную» великого магистра, святой отец?
— Не только ее. Святой престол еще двадцать лет назад…
Нунций не договорил и задумчиво посмотрел на купца — глаза священника приняли странное выражение.
— Ну что ж, сын мой. Ты славно потрудился во благополучие нашей матери церкви. Я отпишу о том в Лиенц. А пока тебе предстоит сделать несколько важных дел, о которых мы сейчас и поговорим…
ГЛАВА 7
— Ответь мне, брат, что точно означают знаки на моей груди. Ведь я ни ухом, ни рылом… Виноват! Совсем не знаю таинства этой загадочной надписи. Вернее, что она обозначает здесь.
— В самом начале идет Крест, он есть у каждого вступившего в орден. Но наносится воину, кои в ордене «служителями» именуются, только после полугода испытательного срока. Затем, если становится «посвященным», то есть опоясанным рыцарем, или даже получившими право на баннер, справа наносили знак «I». Его ставили поверху большой точки, символа «полубрата» — так называют «служителей», оставшихся на второй двенадцатилетний срок, или оруженосцев. Они имеют право на обращение «брат», но в «посвященные» не входят. То привилегия для одних только рыцарей…
— А «хранители»?
— Они ведают всеми делами и тайнами ордена. А потому их мало — девять командоров и четыре главных вершителя — три приора или магистра, и глава нашего ордена.
— Гроссмейстер?
— Так его именуют тевтоны — великим магистром, ты прав. Священники ордена имеют такие же знаки, ибо все мы воевали под знаменами ордена, только сейчас в руках обычного оружия не имеем. Я сам, в первую очередь, воин, но держать в руках меч для меня сейчас грех.
