Кортеса, послал кобылу вперед.
— Назад, Альварадо! — привстал в стременах Кортес и, поймав на себе жесткий, оценивающий взгляд гиганта, смирил норов и уже мягче добавил: — ты же знаешь… рано.
А тем временем широкая улица все более заполнялась людьми, в основном мужчинами, и большая часть этих мужчин выбегала уже с оружием.
— Арбалетчики! — обернулся Кортес. — Вперед!
Закованные в панцири арбалетчики в две шеренги — впереди стреляющие, позади заряжающие — двинулись по улице, беспощадно расстреливая мужчин короткими пронзительно взвизгивающими стрелами. Ввиду повышенной злобности, мужчины почти не поддавались одомашниванию, а потому для продажи не годились.
Впрочем, по-настоящему опасны здешние воины все-таки не были, — по дикой сарацинской традиции, они с тупым упорством пытались взять противника в плен живьем, чтобы затем принести в жертву. И, пока они тратили силы и время на хитроумные маневры вокруг врага, стараясь легко ранить и тут же накинуть аркан, кастильцы их просто убивали. И вот уже на крики умирающих мужчин из домов начала выбираться и главная добыча — женщины и подростки.
О панцирь Кортеса — на излете — стукнулась длинная сарацинская стрела, и он, оценив, насколько заполнена улица, поднял над головой толедский меч и развернулся к всадникам.
— Сантьяго Матаморос[7]!
— Бей мавров! — подхватила кавалерия и не слишком торопливо, регулярно подымая лошадей на дыбы, тронулась по широкой, залитой восходящим солнцем улице.
Здесь было достаточно опытных в деле воинов, знавших, что сарацинские бабы, едва завидев стаю исходящих пеной двухголовых чудовищ, поднимут такой визг, что мертвые проснутся. Так и вышло: улица вмиг переполнилась, и уже через полчаса и те, что в панике бежали из северной части города, и те, которых пригнали из южной, встретились на центральной площади. И вот тогда началась работа.
Пришпоривая жеребца, Кортес носился между войсками, словно бог войны.
— Арбалетчики, к мечети! — орал он, видя, что часть полуголых мужчин пытается прорваться к арсеналу, стандартно размещенному в центре города, у невысокой ступенчатой пирамиды.
И арбалетчики устремлялись расстреливать бунтарей.
— Аркебузы[8], больше огня!
И солдаты с аркебузами, время от времени картинно стрелявшие в воздух, вызывая очередной шквал женского визга, начинали заряжать быстрее.
— Где ошейники?! Почему они еще без ошейников, я спрашиваю?!
И через какой-нибудь час почти на каждом из четырех сотен пойманных горожан был собственный кожаный ошейник, соединенный с соседним прочной железной цепью.
— Альварадо! — гаркнул Кортес, видя, что несколько сцепок уже готово. — Чего ты ждешь?! Гони их к берегу!
И сразу же понял: что-то идет не так.
— Тут какой-то странный мавр попался! — растерянно отозвался Альварадо.
— Ну, так снеси ему башку!
— Сам снеси! — раздраженно предложил Альварадо. — Он крестное знамение творит!
Внутри у Кортеса все оборвалось.
— Господи! — прошептал он. — Неужели Иерусалим?!
О том, что материк, а значит, и захваченный маврами святой город где-то совсем неподалеку, ему прожужжали все уши. И если войти туда первым… у Кортеса перехватило дыхание.
Он пришпорил коня и, раздвигая визжащую толпу, прорвался к Альварадо.
— Где?!
— Вот он… — ткнул Альварадо саблей.
Кортес мгновенно слетел с коня и схватил трясущегося от ужаса мавра за грудки.
— А ну! Покажи мне то, что показал ему!
— Бог… Санта Мария… и Севилья! — перекрестился мавр и вдруг осел на колени, прижался щекой к щегольскому сапогу Кортеса и зарыдал. — Бог мой… кастильцы… земляки…
Члены Тлатокана — Высшего совета Союза племен собрались во дворце мгновенно, и Мотекусома еще раз порадовался, что целых два голоса из шести — Верховного жреца и Верховного правителя принадлежат лично ему.
— Великий Тлатоани, — едва рассевшись на циновке, начал укорять старый Верховный судья, — ты напрасно сердишься. Боги явили свою волю, и войны с Тлашкалой должны продолжаться.
Мотекусома молча протянул ему только что полученные из Чампотона рисунки.
— Посмотри.
Верховный судья растерянно принял полотна, развернул первое и обмер.
— Четвероногие?! Они снова вышли из моря?!
Мотекусома кивнул, терпеливо дождался, когда рисунки просмотрит каждый член совета, и расстелил на циновке исполненную лучшим художником столицы карту страны. Отыскал город Чампотон и провел пальцем вдоль побережья.
— Я думаю, они уже около Симатана.
Все три вождя дружно склонились над картой.
— Как быстро плывут! — тревожно цокнул языком Какама-цин — самый молодой из вождей.
— Слишком быстро, — нехотя согласился Мотекусома, — но и останавливаются часто и надолго: день в море, два-три дня на суше.
— Опять женщин отнимают? — настороженно поинтересовался Повелитель дротиков.
Мотекусома кивнул.
— Не понимаю, — вздохнул военачальник. — Зачем четвероногим так много женщин? Для жертвы богам не годятся, а содержать столько женщин хлопотно. Может, они их едят? Как дикари?
Мотекусома, печально качнув головой, свернул карту.
— Они не похожи на дикарей, — слишком хорошее оружие.
Вожди, уже видевшие в шкатулке правителя длинный нож из неизвестного металла, согласно закивали головами.
— Они не дикари… нет. И у них, должно быть, очень сильный род.
— Меня тревожит другое, — подала голос обычно молчащая на Высшем совете Сиу-Коатль, единственная женщина, имеющая право присутствовать на совете. — Никто не видел четвероногого убитым.
В воздухе повисла напряженная тишина.
— Да еще эти бледные лица… — продолжила Сиу-Коатль. — Все, кто их видел, говорят, их лица, как снег на вершине вулкана.
Мотекусома усмехнулся: белизна кожи сама по себе его не пугала. Но молчание стало совсем уж тягостным, и тогда Повелитель дротиков, озвучивая общие сомнения, неуверенно кашлянул.
— Может, они из подземного мира? Недаром, все их называют мертвецами… И бороды у них такие, что за триста лет не отрастишь… да, и волосы у многих белее, чем у самых древних старцев.
Вожди, поддерживая сказанное, загудели.
— На земле такому старому человеку делать нечего…
— Вы хотите сказать, они мертвы? — Мотекусома на секунду задумался. — Нет, это вряд ли. Боги не нарушают своих правил.
Женщина-Змея недобро усмехнулась.
— Для богов нет правил, Тлатоани. И ты должен знать это лучше других.
Мотекусома вспыхнул. Дочка прежнего правителя Союза слишком уж часто и дерзко демонстрировала права своей крови.
— Я знаю, все, что мне нужно, — жестко отрезал он. — Но главное, что я знаю: мне нужны права Верховного военного вождя.
Вожди недоуменно переглянулись, а Повелитель дротиков обиженно надул губы:
