космополита и галактополита Удалова! Гнилая интеллигентка Сочкина - не пройдет!
Пока он надсаживался, на трибуну чинно взошли остальные ораторы и аккуратный седоватый офицер в полевом пятнистом комбинезоне и темных очках в тонкой модной оправе. Оболенский во всех своих регалиях на черной рубашке с трудом оторвал распаленного, хрипящего Кольку от микрофона и занял эту ключевую позицию сам. Тряхнув архитекторско-княжескими кудрями, он объявил исполненным важности голосом:
- Сударыни и судари, братья и сестры! Сейчас перед вами выступит почетный гражданин нашего города, почетный председатель Гуслярского патриотического союза Артемий Сидорович Сидякин!
Из разных мест толпы раздались жидкие хлопки. Корнелий огляделся и увидел старательно ходящие от аплодисментов под черными рубашками спины.
Сидякмн был в своеобычном черном пальто до пят. Заячью шапку из уважения перед народом он снял, и ветер шевелил его добротно сделанную шевелюру и крепко приклеенные по такому случаю сивые усы. Вместо вышитого изображения колокола он повесил себе на шею на широкой малиновой
-54ленте начищенное коровье ботало, и теперь одновре менно походил на священника и племенного быка.
Сидякин тоже встряхнул своей патриаршей гривой и начал:
- Гусляричи! Братие! Сто одиннадцать лет ждал я этого часа! Пришла на нашу землю свобода и демократия! Пред лицом грядущего выбора судьбы града нашего, сплотите ряды свои вкруг истинных патриотов Отечества! Как краевед и хранитель истории родного града нашего, заявляю: Не было в истории Гусляра Великого такого мига счастливого воссоедининия народа со свободой и радостью с февраля семнадцатого!
В толпе сопливые темные личности не поделили между собой финифлюкинское колечко и вытащили финки. Стоявший рядом чернорубашечник отнял колечко и с подзатыльниками вытолкнул шантрапу из толпы.
На Сидякина это не действовало. Он вещал монотонно и непоколебимо, раскачиваясь вперед-назад. Его ботало позванивало в такт речи.
Наконец сидякинское излияние закончилось очередным призывом голосовать на выборах за патриотов и радетелей Великого Гусляра. Микрофон снова захватил Оболенский.
- Граждане Великого Гусляра! Наш уважаемый соратник в своей пламенной речи призвал вас голосовать за счастье и спокойствие родного города. Его могут обеспечить только кандидаты патриотического союза - Пупыкин и Слабенко, известные своим старанием сделать жизнь гуслярчан лучше и сытнее! В свете нового взгляда на коммерческую инициативу они направили свою деятельность на создание новых рабочих мест на своей фабрике. Их заслуга - и концессия по производству пластиковых Микки-Маусов на заводе игрушек, и продажа озера Копенгаген под строи
-55тельство отельного комплекса!
Оболенский произносил эти слова, указывая на надпись, опоясывавшую статую Римки-Свободы.
- Но не только о бренном теле заботятся наши благодетели. Их, и меня в том числе, заботит и процветание истинно русского духа в гражданах Великого Гусляра!
Финифлюкина начала выбираться из толпы, бережно прижимая к груди пакет с сахаром и баночки консервов.
- Для успешного развития исконно российского самосознания наш патриотический союз организовал выставку всемирно известного художника, снискавшего себе славу во времена застоя бестрепетным отношением к нашей истории, спасителя уничтожавшихся икон, хранителя русской художественной традиции!
Мало этого, из столичного, центрального издательства к нам на предвыборный митинг прибыл выдающийся писатель-фантаст, один из видных идеологов нашего движения, поддерживающий этрусскую гипотезу происхождения нашего народа!
Выступление видного идеолога было уже совсем невразумительным и закончилось тем, что Оболенский вытащил вперед офицера и срывающимся от благоговения голосом прокричал:
- Вот он, наследник этрусков, наш кровный брат, пришедший спасти и оградить святую Русь от анархостско-масонских дестабилизирующих элементов силами Организации Объединенных Наций!
Офицер застенчиво улыбнулся, пригладил волосы, поправил очки и неожиданно молодым голосом сказал:
- Да... Объединенный Наций... Помощь и урегулирований... Раздача продовольствий... Да... Раздача продукт и одежда! - с этими словами он указал на въезжающий на площадь зеленый военный грузовик.
-56
Толпа, как прибой, отхлынула от трибуны и окружила грузовик. На месте остались только полтора десятка человек, среди которых Удалов с радостью узнал Белосельского и Зиночку Сочкину. Возле них было несколько солдат в телогрейках и пилотках, а рядом с Белосельским стояла, прижимая к груди какой-то узелочек, белоголовая Ксюша в форменном френче. До Удалова донеслись обрывки разговора:
- Николай Иванович, ко мне вчера Корнелий приходил.
- Ты что, Ксения, он же на исправработах за дестабилизирующие призывы и агитацию.
- Может, отпускают их оттуда?
- Нет, никогда, весь срок положено в казарме отбывать. Да ты не волнуйся, полгода еще, и придет. Опять же, дорогу с Выселок доведут, может амнистия будет.
- И я то же думаю, да только меня сегодня что-то дернуло обед ему отнести. Прихожу, а он там, и про ночь ничего не знает.
- Тебе, Ксения, отдохнуть надо. Иди-ка домой, да полежи, отдохни.
- Нельзя мне, Николай Иванович, я теперь в комендатуре работаю, видишь-форма.
Корнелий решил не подходить пока ближе. Затеряться было нетрудно, потому что народ опять перетекал от грузовика к трибуне.
На трибуне теперь были Белосельский, Зина и загорелый сержант в тельняшке под телогрейкой, с автоматом, перекинутым за спину. Обращение Белосельского в корне отличалось от 'сударей' патриотического союза:
- Товарищи!
Из толпы послышался свист и раздался хриплый басок Передонова- младшего:
- Раньше тебе были товарищи! Теперь все свободные граждане!
-57
- Граждане! Вы все были свидетелями событий последних лет. Нам не дали осуществить все задуманное, не дали вывести Великий Гусляр на твердую и прямую дорогу к демократизации и гласности. Путч тоталитаристов, нашествие уголовников, организация Сопротивления, введение сил ООН... Всего этого слишком много для нашего города. Не пора ли перестать кидаться из стороны в сторону, сшибая последние устои нашего общества. Не поддавайтесь на провокации дестабилизирующих элементов - я говорю не о сопротивленцах, а о фашиствующих...
Несколько голосов из толпы и свистки перекрыли речь:
- Сам ты элемент! Застойная пропаганда! Антидемократ! Он заодно с бандитами!
Белосельский переждал и продолжил:
