Гельта все это время висела с опущенной головой, казалось, что она потеряла сознание. Когда шест сломался у основания, девушка упала на колени, пошатнулась, заваливаясь вперед. Спутанные белые волосы закрывали лицо, и Рон не видел глаз невесты. Ее голова медленно повернулась к торчащему из коралла обломку. Тем временем щупальце, скрутившись спиралью, качнулось в воздухе и ударило по второму колу. Принцесса тяжело выпрямилась.
Тем временем один из матросов, сумев подобраться к львице сзади, просунул руки ей под мышки и вывернул конечности вверх, за голову. Женщина рыкнула, когда второй моряк вонзил ей в живот меч. Согнув ноги, она пнула нападавшего босыми ступнями в грудь и отбросила далеко от себя. Но меч остался торчать под ребрами; второй матрос, прыгнувший сбоку, вцепился в рукоять и стал вращать, кромсая внутренности, погружая клинок все глубже.
– Гельта! – выкрикнул Экуни, бросаясь вперед. Над аркой повисло что-то большое и темное, напоминающее эфироплан.
Щупальце обхватило Гельту и приподняло. В этот миг вторая львица, сумевшая своим котлом разбросать всех, кто находился вокруг, отшвырнув импровизированное оружие, подхватила с земли брошенный кем-то нож и прыгнула.
Она повисла на щупальце, молотя по нему клинком. Рон, пробегая мимо дерущихся, наотмашь рубанул рапирой и попал по лицу дикарки, рассек его, прорубив нос, правую половину лба и левую скулу. Рев львицы захлебнулся, она выгнулась, сумев разжать объятия схватившего ее сзади матроса, сделала шаг и упала лицом вниз, вогнав торчащий из живота меч внутрь себя почти до гарды.
Болтающаяся на щупальце дикарка орудовала ножом, во все стороны летели темные брызги и ошметки мяса. Принцесса, висящая в кольце плоти чуть выше, с ужасом глядела на нее.
Экуни остановился. Теперь стало видно, что щупальце торчит из морды одноглазого существа с раздутым брюхом. Чудовище немного опустилось, накренилось, и над протянувшимся по краю спины хитиновым наростом показалось лицо. Король вскрикнул: он узнал преторианца. Убийца матери-королевы вытянул руку с большим пистолетом. Рон не услышал выстрела, но увидел, как от ствола протянулась тонкая световая линия и впилась в голову львицы. Женщина полетела вниз. Щупальце разогнулось так, что Гельта встала на нем, как на толстом бревне, один конец которого уперся в арку там, где раньше торчали колья.
Она покачнулась. Синие глаза раскрылись широко-широко, и Рон понял, что принцесса наконец заметила его.
Гельта сделала шаг вниз. Обернулась. Преторианец, высунувшись по пояс, глядел на нее.
– Иди ко мне! – выкрикнул король, пытаясь бежать и путаясь ногами в зарослях лозы, которая здесь была очень густой. – Вниз, ко мне!
Принцесса опять взглянула на жениха. Перевела взгляд на пирата. Спрятав оружие, тот молча протянул руку. Она посмотрела вниз. Рон в этот миг упал, окончательно запутавшись в гибких стволах, выпустив рапиру. Он задрал голову. Их взгляды встретились, и нежная, просительная улыбка возникла на мягком лице принцессы.
– Гельта! – выдохнул Экуни Рон Суладарский, поднимаясь на колени и простирая к ней руки.
С тем же выражением лица она повернулась и скользнула вверх по щупальцу, покачиваясь, едва не падая.
Рон застыл, не веря своим глазам, не понимая, что происходит, что она делает, зачем идет к убийце его матери... Мир качнулся: голова закружилась. Король повалился на лозу, несколько мгновений лежал в центре вращающегося вокруг него мироздания, затем встал. И увидел, как пират, подняв его невесту на руки, переносит через борт – а щупальце в это время сворачивается, прижимаясь к боку летающего монстра – и как Гельта Алие исчезает за хитиновым ограждением.
Очутившись в объятиях Тулаги, Гельта улыбнулась ему, после чего потеряла сознание.
– Взлетаем, – сказал Траки Нес.
Джонатан стал подниматься. Снизу донесся полный ненависти бессильный крик. Он быстро смолк: на арке Экуни Рон Суладарский, увидев, как чудовище медленно растворяется в рыжем тумане, схватил рапиру за клинок возле гарды. Раня пальцы до кости, но не замечая этого, король занес ее и что было сил метнул вверх, вложив в бросок всю ярость и боль, вызванную этим предательством.
Рапира до половины клинка вонзилась в брюхо Джонатана.
– Почему они не трогают нас?
Арлея со страхом покосилась на двух серапионов, которые плыли всего в десятке шагов, за стеной желе. Как и путешественники, они спускались к пещере с овумом, но только не по наполненной воздухом широкой трубе, а сквозь мягкое стекло. Мимо проскальзывали световые черви, а один раз на пути оказался шар свечения, украшенный щупальцами с бахромой тончайших мерцающих волосков, и моллюскоглавец по дуге миновал подземного обитателя.
– Здесь мы не враги, – сказал Тео. – Эй, говорливый, ты где раздобыл эту штуку?
Фавн Сив, улыбаясь, показал вырезанную из желе емкость, напоминающую бочонок, которую прижимал к груди. На ней была даже круглая крышка.
– Сам вырезал? Чем?
Сив отвел руку за спину и достал маленькую плоскую кость, напоминающую клинок ножа без рукояти.
– Ты его в своих шортах прятал, что ли?
Молчун радостно закивал, улыбаясь еще шире.
– Ну-ну, умерь веселье, мой эйфорический друг. – Тео снисходительно похлопал его по плечу. – А то лопнешь от радости. Уверен ли ты, что мы идем куда надо... А, уже пришли!
Труба заканчивалась отверстием в стенке пещеры-яйца. Оттуда шел жар, воздух струился; пещеру наполняли потоки разреженного пуха, которые вздымались из расселин между усеивающих дно стеклянных камней.
Тео, пригнувшись, первым шагнул туда и сразу остановился, так что Арлее пришлось подтолкнуть его, чтобы попасть внутрь.
Она закашлялась: воздух был сухим и горячим, эфирная пыль царапала горло. Следом вошел Эрланга. Фавн Сив, проскользнув между ними, положил бочонок, опустился на колени, коснулся лбом желе и замер.
– Да он молится почке, – сказал Тео. – Этому... овуму.
Один из четырех летательных органов Аквалона высился перед ними. В центре пещеры из пола вздымался узловатый кровеносный сосуд, толстый, в три обхвата, полный розовой бурлящей каши. На вене, как на коротком столбе, покоилось округлое тело размером с двухэтажный дом, все в лилово-синих вздутиях, набухающих и опадающих пузырях, наростах и круглых ямках. Розовая кровь вливалась в него, насыщаясь новым, более густым цветом, и расходилась дальше по десяткам нитей, тонких сосудов – те протянулись от верхней части овума к стенам пещеры. Через нити сияние вливалось в желе и расходилось дальше по плоти мира.
От органа шла тяжелая дрожь, напомнившая Смолику то, что он ощутил, когда очутился в провале посреди Гвалты.
– Оно ранено, – сказала Арлея.
Тео уже и сам видел: сбоку на овуме был крошащийся зеленоватый участок, будто пятно лишая, из которого вниз ползли потеки густо-розового.
– Нет, не ранено. Оно заболело.
– Это тот самый фермент?
