Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний)

От взорванного офиса я еду на автобусе до конечной — площадки, усыпанной гравием. Здесь начинаются пустыри и перепаханные поля. Водитель достает пакет с завтраком и термос, смотрит на меня в зеркальце заднего вида.

Я пытаюсь придумать, куда я могу пойти, где полиция не будет меня искать.

С места в конце салона я вижу около двадцати человек, сидящих между мной и водителем. Я считаю их затылки. Двадцать бритых голов.

Водитель поворачивается на кресле ко мне, сидящему на заднем сиденье.

Мистер Дёрден, сэр, я действительно восхищаюсь тем, что вы делаете.

Я никогда его раньше не видел.

Вы должны простить меня за это, сэр, говорит водитель. Комитет говорит, что это ваша собственная идея.

Бритые головы поворачиваются, одна за одной. Потом, один за одним, они встают. У одного в руке тряпка, и ты чувствуешь запах эфира. У ближайшего — охотничий нож. Человек с ножом — это механик из бойцовского клуба.

Вы смелый человек, сэр, говорит водитель автобуса, если сделали самого себя целью домашнего задания.

Механик говорит водителю: заткнись. Стой на шухере и молчи.

Ты знаешь, что у одной из космических мартышек — резиновая лента, чтобы обмотать тебе мошонку.

Они заполняют переднюю часть автобуса.

Механик говорит: вы знаете правило, мистер Дёрден. Вы сами это говорили. Вы говорили, что если кто-нибудь когда-нибудь попытается закрыть бойцовский клуб, даже вы сам, то мы должны отрезать ему яйца.

Гонады. Balls. Huevos. Тестикулы.

Представь всё самое дорогое замороженным в коробке для завтрака в морозилке «Мыловаренной компании Paper Street».

Вы знаете, что сопротивляться бесполезно, говорит механик.

Водитель жует свой сэндвич и смотрит на нас в зеркальце заднего вида.

Полицейская сирена воет, приближаясь. Трактор ползёт через поле вдалеке. Птицы. Окно в конце салона автобуса полуоткрыто. Облака. Сорняки растут на границе площадки с гравием. Пчелы или мухи жужжат меж сорняков.

Нам нужно кое-что, говорит механик из бойцовского клуба. На этот раз это не просто угроза, мистер Дёрден. На этот раз нам придётся их отрезать.

Водитель автобуса говорит: это полиция.

Сирена приближается к автобусу.

Чем я должен защищаться?

Полицейская машина подъезжает к автобусу, синие и красные огни сверкают сквозь ветровое стекло автобуса, и кто-то снаружи кричит: эй там, внутри!

И я спасён.

Вроде того.

Я могу рассказать полицейским о Тайлере. Я расскажу им всё о бойцовском клубе. Может быть, я сяду в тюрьму, но Проект «Увечье» — это будет уже их проблема. И я не буду сидеть, уставившись на нож.

Полицейский заходит в автобус и первое, что он говорит: вы его уже порезали?

Второй полицейский говорит: давайте быстро, выписан ордер на его арест.

Потом он снимает фуражку и говорит мне: ничего личного, мистер Дёрден. Приятно, наконец, с вами познакомиться, сэр.

Я говорю, вы все совершаете большую ошибку.

Механик говорит: вы говорили нам, что скажете это, сэр.

Я не Тайлер Дёрден.

Вы говорили, что скажете и это тоже, сэр.

Хорошо, я — Тайлер Дёрден. Да, это я. Я Тайлер Дёрден, и «устанавливаю правила. И я говорю: положи нож.

Да-да-да, говорит механик. Он на середине прохода с ножом в руке перед собой. Сэр, вы говорили, что уж это вы точно скажете.

Я изменяю правила. Можете оставить бойцовский клуб, но мы больше не будем никого никогда кастрировать.

Механик оглядывается через плечо: какое у нас пока лучшее время?

Кто-то отвечает: четыре минуты.

Механик спрашивает: кто-нибудь засекает?

Оба полицейских уже вошли в автобус, один смотрит на часы и говорит: минутку. Подожди, пока стрелка не дойдет до двенадцати.

Полицейский говорит: девять.

Восемь.

Семь.

Я прыгаю в открытое окно.

Мой живот врезается в тонкую металлическую окантовку окна, и позади меня, механик кричит: мистер Дёрден, сэр! Вы нам время похерите!

Наполовину свесившись из окна, я хватаюсь за чёрную резину покрышки заднего колеса. Я хватаюсь за обод и пытаюсь протащить себя через окно. Кто-то хватает меня за ногу и тащит назад. Я кричу маленькому трактору на расстоянии: эй! Эй! Моё лицо горячее от прилива крови. Я вишу вверх ногами. Я вытаскиваю себя понемногу. Руки вокруг моих колен тянут меня обратно. Мой галстук лезет в лицо. Мой пояс цепляется за окантовку окна. Пчелы и мухи и сорняки в нескольких дюймах передо мной и я кричу: эй!

Руки вцепляются в мои брюки, тянут меня обратно, стягивая с меня брюки и пояс.

Кто-то внутри автобуса кричит: одна минута!

Мои туфли слетают с ног. Мой пояс застряёт в окне.

Руки сводят мои ноги вместе. Разогретое на солнце окно печёт живот. Моя белая рубашка комкается и сползает мне на голову и на плечи. Мои руки всё ещё цепляются за колесо, и я всё ещё кричу: эй!

Мои ноги вытянуты вместе сзади. Мои брюки стянуты с моих ног. Солнце греет мой голый зад.

Кровь стучит в голове, глаза вылезают от давления, я могу видеть только белую рубашку, лезущую в лицо. Где-то рычит трактор. Жужжат пчелы. Где-то. Всё в миллионе миль от меня. Где-то в миллионе миль от меня кто-то кричит: две минуты!

Рука протискивается между моих ног и шарит там.

Не делайте ему больно, говорит кто-то.

Руки вокруг моих колен в миллионе миль отсюда. Представь их в конце длинной, длинной дороге. Направленная медитация.

Не думай об оконной раме как о тупом горячем ноже, вспарывающем тебе живот.

Не думай о команде мужчин, раздвигающих тебе ноги, как будто перетягивающих канат.

В миллионе, в миллиарде миль отсюда грубые горячие руки хватают твою мошонку и оттягивают, и что- то всё плотнее и плотнее сжимает её.

Резиновая лента.

Ты в Ирландии.

Ты в бойцовском клубе.

Ты на работе.

Ты где угодно, но не здесь.

Три минуты.

Кто-то вдалеке кричит: вы знаете правила, мистер Дёрден. Не лезьте к бойцовскому клубу.

Горячая рука под тобой сложена чашечкой. Холодное острие ножа. Рука обвивается вокруг туловища. Терапевтический физический контакт. Время объятий. Эфир плотно прижимается к твоему носу и рту.