Скромненькие такие, в стоимость дешевенького автомобильчика типа «Хюндай Акцент», не больше. За каждую серьгу. Н-да, похоже, что у нас с Валерией разные понятия о значении слова «жмот».
Пора было ставить точку в этом затянувшемся диалоге. Я откашлялся и сказал:
– Я вам сочувствую, Валерия, но решительно не понимаю, чем могу вам помочь.
– Мечислав! Раз я к вам пришла, то это означает одно: я уверена, что вы можете мне помочь, – веско заметила Валерия.
– Я все-таки думаю, что вам лучше нанять профессионала, частного детектива и… – начал было я, но Валерия меня решительно перебила.
– Я уже наняла частного детектива. Именно он получил распечатку звонков с Сашиного мобильника, именно он нашел вас. И он навел о вас справки. Вы успешно сотрудничаете с частным детективом Тавровым, и я полагаю, что вы с ним вдвоем сможете успешно заняться этим делом.
– Да, но… – замялся я. – Боюсь, что Тавров сочтет неэтичным отбирать дело у своего коллеги.
– Насчет этого можете быть спокойны, – усмехнулась Валерия. – Как раз частный детектив, к которому я обратилась, порекомендовал для этого дела вас и Таврова.
– Вот как? – удивился я.
– Именно так. Поэтому я прошу вас как можно скорее устроить мне встречу с господином Тавровым. Я хочу нанять его для скорейшего решения вопроса с этим наглым шантажистом. Думаю, что это не займет много времени, поскольку налицо недоразумение, – высказала уверенность Валерия.
Я лично этой уверенности не разделял: ну не из пальца же высосал свои претензии шантажист! Значит, он располагает какими-то фактами.
– Валерия! – осторожно сказал я. – У меня нет оснований сомневаться в ваших словах, но неизвестный вам шантажист наверняка действует на основе имеющихся у него фактов. Вы уверены, что не имеете никакого отношения к исчезновению этой самой статуи?
– Я не подозревала о ее существовании до тех пор, пока этот козел не позвонил мне! – с досадой воскликнула Валерия.
Хм… Я не считаю себя тонким психологом, но похоже, что Валерия была вполне искренна.
– Хорошо! Я сегодня же свяжусь с Тавровым, чтобы не позднее завтрашнего дня вы смогли переговорить с ним, – пообещал я.
– Замечательно! – воскликнула Валерия и придвинулась ко мне, добавив доверительным тоном: – Мне очень хотелось бы, чтобы вы, Мечислав, тоже приняли активное участие в этом деле… гарантирую вам персональное вознаграждение.
При этом строгая офисная юбка, до этого почти прикрывавшая колени, от ее скользящего движения вдруг съехала сантиметров на тридцать вверх, а расстегнутая на две верхние пуговицы блузка явила передо мной то, что, по идее, должна была скрывать. Я на мгновенье ощутил замешательство, но тут перехватил ледяной взгляд «а-ля фюрер» и немедленно пришел в себя.
– Спасибо, Валерия! – отозвался я, торопливо вставая. – Обещаю, что я… э-э… приму посильное участие в этом деле.
– Не забудьте: у нас в распоряжении осталась неделя, – напомнила Валерия.
Я покинул кафешку почти сразу за Валерией. Сдержав обещание, я немедленно позвонил Таврову и рассказал о перспективной клиентке.
– Шантаж? – переспросил Тавров, и я явственно представил, как он недовольно морщится: больше дел о шантаже Тавров не любил только дела о супружеских изменах.
– Зато платежеспособна, – подчеркнул я. – У нее одна серьга стоит больше, чем ваш автомобиль.
– Хорошо, давай завтра в двенадцать, – согласился Тавров. – И сам приезжай, раз ты ее бывшего мужа знал.
– Обязательно! – заверил я. Затем позвонил Валерии и сообщил о назначенной встрече.
– А вы человек дела, Мечислав! – похвалила Валерия. – Извините, но не ожидала. Спасибо! Надеюсь, что вы и в дальнейшем будете так же энергичны.
Хм… Что она имела в виду? Ладно, там разберемся.
Честно говоря, дело было вовсе не в том, что я когда-то знал Сашку Гардина. Я предпочел утаить от Валерии кое-какую информацию. Пока утаить, поскольку сам только что вспомнил о ней и хотел убедиться, что она действительно представляет хоть какую-то ценность.
Сашку Гардина я знал со студенческих времен. Учились мы в разных институтах: я в Московском авиационном, а он в Физико-техническом. Познакомились же мы в общежитии географического факультета Московского университета.
Дело в том, что обычные для советских студентов начала восьмидесятых годов пьянки было удобнее проводить не в общаге альма-матер, а на нейтральной территории. Блюдущие нравственность студентов студенческие «оперативные отряды народной дружины» периодически проводили внезапные проверки в студенческих общежитиях, и организаторам «пьянок», – а под «пьянки» подпадали любые мероприятия, во время коих на столе появлялась хоть одна бутылка вина, – грозило серьезное наказание: от строгого выговора с занесением в учетную карточку комсомольца до отчисления из института. Но это касалось только «своих» студентов. Если сотрудники оперотряда, к примеру, обнаруживали в туалете общаги вдрабадан пьяного студента, то первым делом проверяли его студенческий билет. В случае если это оказывался студент другого учебного заведения, то его оставляли там, где нашли: с такой находкой хлопот больше, поскольку надо вызывать наряд милиции, который и оформит официальный протокол о «нарушении общественного порядка». А кому нужна лишняя морока? Куда как проще со «своими»: изымаешь студенческий билет, передаешь с сопроводительным письмом в деканат и получаешь заслуженную благодарность от комитета комсомола института, а самое главное – прошение о преимущественном назначении стипендии или, в случае необходимости, прошение о продлении сессии. Озабоченное воспитанием студенчества руководство учебного заведения неизменно положительно реагировало на такие бумаги, так что рвение комсомольских оперативников было вполне понятно. Но «чужие» студенты руководство не интересовали и потому для увеселений общаги чужого института были куда как безопаснее. Именно по этой причине и сошлись наши с Гардиным пути-дорожки в общаге МГУ.
Как сейчас, помню: это был день рождения приятеля, студента МГУ. Примерно через полчаса после начала мероприятия нагрянул оперотряд, конфисковал почти все спиртное, после чего с чувством выполненного долга оперативники удалились, уводя с собой виновника торжества как «организатора пьянки» и унося пару первокурсников, успевших за полчаса «наотмечаться» до полного бесчувствия. Остальные разбежались как тараканы, и в резко опустевшей комнате остались только я со своими однокурсниками Андрюхой и Мишкой, малознакомый тогда еще Сашка Гардин и развеселая девица, успевшая спрятать под собственной юбкой от бдительных оперативников непочатую бутылку водки.
Мы распили водку в такой компании – благо закуски осталось достаточно, после чего отправили порядком захмелевшую девицу в женскую половину общежития в сопровождении Сашки. Сашка получил строгий наказ: вернуться вместе с симпатичными, веселыми и бодрыми девушками для продолжения банкета, благо Андрюха специально для этого предусмотрительно приобрел в ближайшем универсаме большую бутылку божественного югославского шерри-бренди «Мараска». Стоила бутылка емкостью ноль семь десятых литра аж двенадцать рублей пятьдесят копеек. К слову, этот напиток до сих пор продается в Хорватии и Черногории. Не скажу за Хорватию, но сейчас в Черногории указанная продукция из славного хорватского города Задара стоит около двенадцати евро – отсюда любопытствующие могут вычислить реальный курс советского рубля начала восьмидесятых годов двадцатого века.
Ждали мы Сашку часа два, за это время втроем благополучно «уговорили» весь запас шерри-бренди. Как позже выяснилось, захмелевшего Сашку «пробило» на философию, и он два часа рассказывал несчастным девушкам про особенности мировоззрения Гегеля, пока потерявшие терпение раздосадованные девушки не выставили его в коридор. Но это так, к слову…
В нашу компанию студентов МАИ Сашка вошел по следующей причине. Мы традиционно в ночь с субботы на воскресенье играли в преферанс и покер. И нам как раз не хватало четвертого человека: наш друг и партнер Олег после неудачно сложившейся для него очередной сессии безвременно покинул нас и пополнил ряды доблестной Советской армии. Сашка же любил перекинуться в обе указанные игры, а потому занял место Олега.
По окончании института, как водится, связь с Сашкой я потерял. И потому для меня полной
