- Не на такую напали: у меня есть свой кавалер. Прошу не беспокоиться.
Нечего было делать. Онагр отошел от грозного кисейного платья и принужден был прогуливаться один. Ему становилось скучно, он уже зевнул раза два и посмотрел на часы. К счастию, в эту минуту окружили его несколько приятелей, известных танцоров и любезников среднего круга. Он сделался центром этого избранного кружка, и между ними тотчас завязался живой и остроумный разговор. Вдруг, в самом пылу разговора, Онагр почувствовал легкое прикосновение к своему плечу; он обернулся: возле него стояла в театральной позе женщина в черном и коротеньком домино.
- Я вас знаю, - сказала она.
- В самом деле?
Онагр предложил ей свою руку и отправился с нею.
- У вашего кучера светло-голубая шуба и глазетовый кушак, - продолжала она.
- Точно. Ты говоришь правду, бо-маск.
- Вы недавно получили большое наследство.
- И то правда; впрочем, я всегда был богат.
- Вы всё ходите по Невскому.
- Хорошо. Еще что?
- Вы влюблены в одну даму, которую зовут Катериной Ивановной, и она отвечает вам.
- Diable, бо-маск! Все верно как нельзя больше! Почему же ты это знаешь?
- Скоро состареетесь, не скажу. Вы все, мужчины, прелюбопытные.
- Нет, женщины гораздо любопытнее.
- Извините. А сказать вам, как вас зовут?
- Скажи.
- Петр Александрыч.
Онагр стал заглядывать под маску.
- Полноте, что это вы?
- Снимите маску.
- Что вы, с ума сошли?
- Отчего?
- Вы часто мимо наших окон ездите.
- А где ты живешь?
- Отгадайте.
- Я отгадывать не умею.
Онагр снова заглянул под маску и пожал таинственной незнакомке руку.
- Зачем вы со мной ходите? На вас рассердится Катерина Ивановна.
- Пусть ее сердится.
- Как же: ведь вы влюблены в нее? Вам другими нельзя заниматься.
- Очень можно.
- Стало быть, вы ветреник?
- Хочешь испытать мое постоянство?
- Я вас боюсь… Какая у вас миленькая цепочка!
- Тебе нравится? Хочешь, я прикую тебя к моему сердцу этой цепочкой?
Однако в припадке нежностей и в жару объяснений Онагр почувствовал аппетит.
- Бо-маск, хочешь со мною ужинать?
- Пожалуй.
- Ты любишь трюфели, бо-маск?
- Мне все равно.
И они начали взбираться по лестнице в верхние залы. На половине лестницы маска сказала Онагру:
- Вернемтесь.
- Зачем?
- Так.
Перед Онагром и его неведомой спутницей очутился офицер с золотыми эполетами.
Он пристально посмотрел на последнюю.
- Поздравляю тебя, братец, - шепнул он Онагру.
- С чем?
- Да знаешь ли, кто твоя дама?
- Нет.
- Это Маша, моя старая приятельница. Посмотри, она на меня сердится, отворачивается от меня, - а славная, братец, девочка. Конечно, далеко не то, что Лиза… Мы с
Лизой выдумали сейчас свой язык, - она будет вести со мною разговоры со сцены.
- Так это Маша? Вот что!.. Ты ей рассказал все мои секреты?
- Что ж за беда?
- Нет, ничего… 'Гм! - подумал Онагр, - очень кстати: у меня будет связь в обществе и связь на сцене: это необходимо для настоящего светского человека; об этом и Бальзак пишет, и вся петербургская молодежь большого света придерживается этой моды. Я буду кататься, как сыр в масле'.
За ужином Маша совершенно подружилась с Онагром. Она развязала на минуту свою маску и вскользь показала ему свое личико. Он был в восторге и от ее красоты, и от ее любезности. Она кушала с аппетитом и довольно часто прикладывала бокал к своим губам, грациозно поддерживая кружевную бородку своей маски. После ужина Онагр, проходя мимо офицера с золотыми эполетами, сказали ему:
- Решено, душа! какую я квартиру найму для нее, как одену ее - точно куколку…
Было около трех часов. Залы пустели; отчаянные гуляки допивали последние бокалы и, покачиваясь, сходили вниз… В ложах давным-давно никого. Какой-то пьяный франт в светло-синей венгерке с черными шнурками, причесанный a la moujik, кричал музыкантам:
'Довольно!.. Я вас не хочу больше слушать!' Какие-то сомнительные физиономии ходили взад и вперед, с неудовольствием посматривая на крикуна; квартальный надзиратель стоял посреди залы, величественно подбочась; капельдинер дремал у боковой двери, да штатский с изнеженными движениями сидел у самого оркестра и не сводил глаз с музыкантов, потому что он был меломан.
Скоро и музыканты начали собираться домой.
Все разошлись и разъехались… Все…
Нет, не все еще: облокотись на прилавок, где разбирают шинели и шубы, стоял офицер с серебряными эполетами и страстно смотрел сквозь очки на толстую пастушку, у которой сзади не сходился корсет. Пастушка была уже без маски: пот градом катился по ее воспаленному лицу, и она обвевала его носовым платочком.
Огни потухали в окнах театра.
ГЛАВА VI
Бал
Праздник за праздником: сегодня маскарад, завтра бал.
Одиннадцать часов вечера. У подъезда дома, где живет г-жа Горбачева, три кареты четвернями, карет шесть парами и несколько саней в одиночку… Как светло в окнах бельэтажа! Сколько на окнах треугольных шляп с султанами!.. Бал, бал!
Двери из танцевальной залы в переднюю открыты, музыканты занимают половину передней, за ними лакеи и шубы; Гришка с аксельбантами снимает шинель с своего барина.
На Онагре белый атласный жилет с цветами, синий фрак только что с иголочки, украшенный бронзовыми пуговицами величиной в пятак; золотые цепи от часов и от лорнетов; изумрудные запонки на
