представить им, как много-много лет назад бежали здесь солдаты нахального шведского короля, и русские солдаты тоже бежали. И ругались зло, и кричали… И потом лежали. И даже если бы они представили, им не было бы грустно — так это было давно. Так давно, что уже не чувствуется, а только помнится.
Тимкина рука касалась Алькиной руки. Солнце садилось за луга. Вслед солнцу тянулись плоские и рваные облака. Золотистые на просвет. Очнулись лягушки. Сразу же запели. Прохладой потянуло от реки. Тимка пошевелился и приподнял голову:
— Ты знаешь… — сказал он и сам удивился, как громко и противно прозвучал его голос, и слова казались дурацкими. — Ты знаешь, Оль…
— Я знаю, — сказала Алька. Тимка встал.
— Дед нас, наверно, ищет… — Наверно, — сказала Алька.
— Оль, ты… — запнулся Тимка, — ты больше не читай свои стихи… а то они…
— Глупые они, — вздохнула Алька. — Просто ради смеха.
— Я не хочу, чтоб и про меня… — И посмотрел на Альку: «Ты понимаешь?»
Алька задумчиво кивнула. Они еще некоторое время стояли неподвижно. Уходить не хотелось. Было жалко чего-то… и непонятно — чего.
— Надо идти, Тим. А то Евгений Иванович испугается, — нарушила тишину Алька. И они пошли, вначале по берегу, а затем прямо по воде, шлепая босыми ногами.
Нужно сказать, что в отсутствие ребят дед не терял зря времени. Поправил палатку — хотя как поправишь дырку от Тимкиной головы? Восстановил «систему безопасности», разжег костер и даже сварил ужин. Заметив приближающихся ребят, дед сказал:
— Конечно, с точки зрения истерической педагогики, вам следовало бы закатить хорошенькую истерику… — он выразительно постучал по циферблату часов. — Однако, в отличие от некоторых, я не придерживаюсь ее нерволомательных постулатов. Я верю своему внуку. И вообще у меня принципы!
Одного только не сказал Евгений Иванович, что он, как педагог, исповедующий неистерические принципы, мужественно сражаясь с одышкой, пару раз взбирался на холм и, объективно оценив обстановку, возвращался обратно. На холм его гнала ответственность…
«Неистерическая педагогика» произвела впечатление.
— Совсем не понимаю, почему вас, Евгений Иванович, все так боятся во дворе? — пожала плечами Алька.
— Макаренко, — заметил Тимка.
— Потому что они меня плохо знают, — ответил дед. — Но они еще меня узнают…
Когда ужин был съеден и тарелки вымыты, все решили, что только очень странные люди ложатся спать так рано.
Дед сказал:
— Во-первых, у меня бессонница. Во-вторых, ночью тихо, что мне нравится…
Алька сказала:
— Давайте, пожалуйста, не будем так спать, как вчера? — И поглядела жалобно на деда, а потом на Тимку.
Тимка сказал:
— Дураки рано ложатся. И ленивые. Еще я понимаю, когда поздно встаешь, а когда рано ложишься — не понимаю. Чтоб потом разжиреть, что ли? Чтоб щеки были видны со спины, что ли? Нет — рано я не понимаю.
Дед подбросил в костер сучьев. Пламя встрепенулось, освещенный круг расширился, в небо полетели искорки.
— Ладно, — вздохнул дед, — давайте рассказывать смешные истории. С кого начнем?
— Я могу… — пожал плечами Тимка.
— Пусть лучше сначала Евгений Иванович. Хорошо, Тим? — Алька посмотрела на Тимку.
— Конечно, лучше, — поспешно согласился Тимка.
— Ха! — обрадовался дед. — Тогда я расскажу вам правдивую историю из жизни зайцев. Вы, конечно, знаете, что в наших лесах водятся зайцы. Так вот, все, что вы слышали до меня о зайцах — чепуха. Можете смело предать забвению. Так как я на этих зайцах собаку съел. Я ведь раньше был охотником, пока болячки не одолели. Ну и вот сейчас я вам расскажу про одну особо нахальную особь. Вы, конечно, не поверите, но это действительно лет десять назад произошло неподалеку отсюда. Значит так, иду я как-то по лесной стежке, ничего не подозревая, никого не трогая. В одной руке, как и положено, ружье крепко сжимаю, в другой, конечно, патронташ. И вдруг», навстречу заяц. Я, конечно, начинаю ружье рвать с плеча. Суечусь, ясное дело, тороплюсь. Колбасу и огурец из рук на землю роняю. И тут эта нахальная особь го-во-рит!
— Ну, дед, это ты загнул! — улыбнулся Тимка.
— Правильно. Я же сразу сказал, что вы мне не поверите. Я вот, кстати, тоже не поверил бы, если б сам не слышал. Расскажи мне такое кто» я б его на смех поднял, а тут сам…
— Может он дрессированный какой? — спросила Алька неуверенно.
— А бог его знает! Только он мне говорит: «Что вы торопитесь? Так и до беды недолго. Еще выстрелите куда ни попадя. Вы не торопитесь, я вот здесь встану. Вам удобно?»
— Нет, такого быть не может! — твердо сказал Тимка. — Я вообще, сколько живу, не слышал, чтоб зайцы говорили.
— Ты что же, хочешь сказать, что я вру?! — обиделся дед.
Тимка пожал плечами.
— Тогда сами рассказывайте, — и дед тихонько запел: — Раньше были м-м-м, а теперь стаканчики… м-м-м…
— Ну что ты, Тима, — вмешалась Алька. — Что же, Евгений Иванович врет? Он и коллекции собирает, и вообще человек настолько серьезный… — Алька закатила глаза.
Тимка посмотрел на Альку, и у него стало тепло и уютно на душе.
— Да ладно, — рассмеялся Тимка. — Рассказывай, дед.
— Я дорожу репутацией, юноша! — дед поднял значительно палец и продолжил: — Заяц говорит: «Теперь вы не промажете. Осанка у вас». Я, говорит, по осанке настоящего охотника отличаю. У всякого настоящего охотника бравый такой вид, знаете ли… Ну, как у вас. Орел! Или беркут! Тут, говорит, в меня один беркут стрелял на прошлой неделе, так, не поверите, со старой осины, что над омутом, только желуди брызнули. Да у вас руки дрожат?! Еще бы у меня руки не дрожали, — ухмыльнулся дед, — когда такое… А он: не знаю, говорит, как вас с такими нервами одного на охоту отпускают. Вам лечиться надо. От нервов. Мушка вон у вас так и пляшет, стволы вправо уходят. Хотите, я к дереву прислонюсь, чтоб вам лучше целиться было? Хотите?! Ну, тут уж я не выдержал, — дед пошевелил в костре палкой, — и как закричу: «НЕТ!!!» Ружье у меня из рук — на землю. «Это выше всех моих человеческих сил…» — говорю и сам падаю в глубокий освежающий обморок. И еще слышу, как заяц, подлец, поет, да так жалобно:
— Очнулся — зайца и след простыл… — дед замолчал. — А вы не верили. Это вам не «Ну погоди!». Вот так-то, молодые люди.
Тимка улыбнулся, откинулся на спину.
— Это правильно, дед. Человеку можно так задурить голову… Вот со мной был случай. В прошлом году повстречал я Вадика. Идет такой скучный весь. Я говорю: «Вадик, ты чего такой?» А он: «Денег на кино не хватает». Ну, мы постояли. И тут ему в голову приходит идея. Синицына — отличница из 4-го «б» — живет, неподалеку. Она такая занудная, я вам скажу. Вадик как-то у нее уже был дома. Она на шестом этаже живет, и у нее там снаружи пожарная лестница. Я сначала сомневался, а Вадик насел, и мы пошли. Представляете, заходим. У нее своя комната. Сидим. А потом Вадик и говорит: «Ты, Синицына, поверь, мы с Центавра. Приобрели облик человека, выясняем систему образования землян». Короче, что мы — это не мы,
