По набережной бежала Вандербулева мама. Рядом с ней торопилась Людмила Тарасовна, дворник. Они бежали сквозь голубиные стаи.
Вандербуль хотел крикнуть: «Мама, мама, давай! Кто вперёд?»– но мама уже схватила его, подняла на руки и так крепко стиснула, словно кто-то чужой и недобрый пытался его отнять.
Кепка упала. По гранитной плите покатилась чужая медь.
– Разве так можно? – испуганно прошептала мама.
Мужчина приподнялся, посмотрел на маму с усмешкой.
– Подсоби, сестрёнка, своей трудовой монетой инвалиду, который мог бы стать героем-танкистом.
Мама круто повернулась и побежала к мосту, унося на руках Вандербуля.
– Ты зачем меня несёшь? – кричал Вандербуль. – Мы хотели поесть мороженого!
Дворник Людмила Тарасовна следовала за ними со спокойным сознанием выполненного долга. Она оборачивалась, кричала мужчине:
– Бессовестный! Глаза, как у сироты, а кулаки-то, как у разбойника. Вернулся. Ишь, рожа красная. Сегодня доложу участковому, что ты опять засел тут.
Придя домой, мама посадила Вандербуля в горячую ванну. Она мылила его хвойным мылом. Тёрла розовой поролоновой губкой.
– Он герой! – кричал Вандербуль.
Мама молча окунала его с головой в воду. У Вандербуля изо рта вместо гневных слов вылетали мыльные пузыри.
Мама растёрла его мохнатым полотенцем. А когда пришёл отец, она рассказала ему тихо:
– Понимаешь, он сидел с нищим, выпрашивал деньги.
– Бывает, – сказал отец.
– Нет, ты ему объясни.
Отец пошёл в другую комнату – искать своего сына под широким диваном.
А Вандербуль стоял в коридоре. Он рисовал на светлых обоях разрушенный город и танк. Танк горел. От него отползал человек. Человек не мог ползти быстро. Его ноги лежали возле горящего танка. Они были похожи на старые валенки.
– Разве это танк? – услышал он голос позади себя.
За его спиной стоял отец.
Отец взял у него карандаш и по соседству нарисовал другой танк, с могучими гусеницами и длинной пушкой. Такой танк, по мнению Вандербуля, не мог гореть. Он мог только идти вперед от победы к победе.
– Слушай, – сказал отец, – давай поговорим об этом деле.
– А если ему на войне оторвало ноги?
– Это не оправдание.
– Он на войне был героем, у него орден.
– Тем более.
Вандербуль рисовал на обоях пули. Они летели, словно осенние злые мухи.
В коридор вышла мама. Она принесла мягкую резинку, которая называется клячкой. Принялась чистить обои.
– Пусть будет, – сказал ей отец.
– Но мы не одни живём в квартире.
– Моя картина никому не мешает, – сказал Вандербуль.
Отец его поддержал.
– Всё равно её не сотрёшь.
Мама увела Вандербуля спать.
Вандербуль ворочался, смотрел в потолок, расчерченный голубыми прямоугольниками.
Отец и мать говорили за дверью. Голос у мамы был беспокойный:
– Ты, кажется, не так ему объяснил. Ты бы ему сказал, что этот человек пьяница и бездельник. Что ноги он потерял… ну, попав под трамвай, что ли.
– Я этого не знаю, – ответил отец. – Ну, успокойся.
«Зачем меня мыли мылом? – думал Вандербуль. – Я ведь вчера купался». Светофор с перекрестка бросал в потолок зелёные, жёлтые, красные вспышки. Вандербуль смотрел на них, пока ему не стало казаться, что он идёт по зелёным, жёлтым и красным плитам. А вокруг никого. Только жужжат пули и ранят его одна за другой.
На следующее утро мама разбудила Вандербуля, поставила завтрак на стол. Она торопилась на работу и долго прилаживала к новому платью брошку.
