отступленіи была предоставлена самой себ?… «Комиссары», еще за день до р?шительнаго пораженія своей «гвардіи», ус?лись въ автомобили или «реквизированные» (в?рн?й — награбленные) экипажи, сд?лали необходимыя распоряженія своимъ зам?стителямъ и скорехонько у?хали «въ штабъ арміи», куда ихъ «экстренно-вызывалъ «товарищъ-главковерхъ», якобы на какое-то «чрезвычайное военное сов?щаніе». Понятно, конечно, что «доблестная красная гвардія» не смогла устоять противъ напора казаковъ и покатилась назадъ— да такъ быстро, что казаки не усп?вали нагонятьее… «Отступала» вм?ст? съ красноармейскимъ обозомъ и знакомая намъ д?вушка — Васюта Родимова. Вотъ уже вторая нед?ля пошла, какъ она правитъ въ обоз? парой родительскихъ коней и ждетъ не дождется когда, наконецъ, казаки освободятъ ее изъ проклятаго пл?на. Сколько пришлось пережить б?дной Васют? за эту нед?лю невольной службы у красныхъ!.. По прі?зд? въ станицу ей, перво-наперво, пришлось долго дожидаться, когда «товарищи» разгрузятъ ея бричку. Она попыталась было отпроситься домой, но красногвардеецъ, къ которому она обратилась съ вопросомъ: можно ли ?хать на хуторъ, — удивленно взглянулъ на нее и сказалъ:
— Н?-тъ — Нельзя… Какъ же это я отпущу тебя, — ты состоишь у насъ на служб??
— Но я не хочу служить у васъ! — крикнула побл?дн?вшая Васюта.
Красногвардеецъ усм?хнулся, сплюнулъ на сторону и сквозь зубы произнесъ:
— А ты думаешь — мы будемъ спрашивать у тебя — хочёшь ты или не хочешь служить у насъ? Ишь, какая вострая!..
— Погоди… — добавилъ онъ. — Обживешься — по-нравится… Кавалеровъ много… Хоть прудъ пруди..
Васюта опустила голову. Горько раскаивалась она, что нё послушалась ночью матери и не спряталась на хутор?. Авось не нашли бы ее «товарищи». Она съ ненавистью погляд?ла на грязныхъ, страшно- некрасивыхъ «кавалеровъ» и р?шила, при первомъ-же удобномъ случа?, во что бы то ни стало, б?жать… А теперь — не надо «рюмить», надо поддержаться и выжидать.
— Дяденька! — спросила она красноармейца. — А куда-же мн? сейчасъ д?ваться?
— А вотъ я покажу куда. ?зжай на сл?дующую улицу — спроси тамъ домъ Пучковыхъ. Тамъ стоитъ нашъ обозъ.
Васюта сейчасъ же направилась со своей подводой къ Пучковымъ. Было уже утро… Станица про- снулась. Бабы доили коровъ и готовили большевикамъ завтракъ. У двора Пучковыхъ стояло уже подводъ 20. Подводчиками служили бабы помоложе, д?вки и парни изъ станицы. Васюту н?которые знали и сейчасъ же разсказали ей о положеніи вещей. Обозъ, по приказанію начальника, сегодня же нужно было нагрузить пшеницей и отправить въ тылъ арміи, куда большевики сп?шили вывезти хл?бъ. Подводчиковъ об?щали зам?нить на первомъ же хутор?, но бабы и д?вки не в?рили «товарищамъ» и приготовились къ худшему.
— Брешутъ, — сказала черноглазая молодая баба изъ станицы. — Брешутъ, проклятые… Вывезутъ изъ станицы и начнутъ измываться. Сейчасъ и то пробовали, а какъ вывезутъ изъ станицы — такъ и начнется…
— А если уб?жать? — спросила Васюта.
— Попробуй, — мрачно зам?тила молодайка. — «Товарищи» объявили, что если кто уб?житъ, то сейчасъ же разстр?ляютъ кого-нибудь изъ семьи.
Васюта вспомнила упавшую замертво мать и заплакала.
— Ну, ты, д?вка, эти шалости брось… Не подавай виду, а то товарищи зам?тятъ — хуже будетъ…
Вскор? посл? этого разговора обозъ, нагруженный пшеницей и ячменемъ, вытянулся изъ станицы по направленію къ зимовникамъ. Всего было подводъ 40, и на каждой подвод? сид?ла баба или д?вка, р?дко — парень. Другую партію д?вокъ въ тотъ же день большевики отправили съ артиллерійскимъ паркомъ къ Лежанк?. Васюта ?хала въ хвост?. На ея бричк? пом?стился помощникъ «товарища начальника» обоза, немолодой уже красногвардеецъ, курившій папиросы и часто говорившій: «мы, сознательные пролетаріи»… Васюта сразу почувствовала въ немъ врага и сразу же возненавид?ла его со всей горячностью, на которую давали ей право ея 19 л?тъ.
Однажды вечером (уже во время отступленія) обозъ остановился на ночлегъ на разоренномъ зимовник?. Васюта попоила изъ пруда лошадей, спутала ихъ и пустила на траву. Посл? этого, вм?ст? съ 2-мя другими д?вушками, начала чистить картошку, чтобы варить на ужинъ кашу. Къ разведенному ими костру подошли «товарищъ-начальникъ» и его помощникъ. Посл?днiй указалъ взглядомъ на Васюту и многозначительно произнесъ:
— Ягодка?
Васюта вспыхнула. Она перестала чистить картошку, бросила ножъ на свою повозку и отошла отъ костра.
— Что это вы, красавица, — подбоченясь спросилъ начальникъ. — Или вамъ не нравится наша компанія?
— Отстаньте вы отъ меня! — сердито крикнула Васюта.
Начальникъ пожалъ плечами…
Ночью произошло то, что должно было произойти… Васюта отчаянно отбивалась отъ пьянаго «пролетарія», пускала противъ него въ ходъ вс? средства самообороны вплоть до укусовъ зубами, но чувствовала, что съ каждой минутой слаб?етъ и н?тъ-н?тъ сдастся. Вдругъ рука ея напоролась на что то острое, лежащее на брезент? повозки. — «Ножъ!» — мгновенно сообразила Васюта. Жадно схватила она черенокъ большого казачьяго ножа, страшнымъ напряженіемъ удесятеренныхъ отчаяніемъ силъ вырвалась изъ охватившихъ ее объятій, изловчилась, и едва насильникъ усп?лъ что-либо сообразить — по самую рукоятку всадила ему ножъ въ спину, немного л?в?е правой лопатки.
— О-о-о-й! — дико, какъ зв?рь, зарев?лъ раненый на смерть «товарищъ».
— Б?жать, б?жать! — шептала дрожащая Васюта, но ноги не слушались ея. Только когда зашевелились у сос?днихъ повозокъ проснувшіеся красногвардейцы и подводчицы, разбуженные стонами раненаго «товарища», — Васюта, въ чемъ была, растрепанная и взволнованная, — метнулась отъ повозки въ сторону и черезъ мгновенье скрылась во тьм? безлунной майской ночи.
Страшно непривычному челов?ку въ безлюдной и темной степи. Кругомъ мертвая, загадочная и злов?щая тишина. Только шелестъ травы да хрустъ сухой былинки, попавшей случайно подъ ноги ночному путнику — нарушаютъ безмолвіе сонной степи, но вм?ст? съ т?мъ они нарушаютъ и спокойствіе путника. Невольно вздрагиваетъ онъ: воображенье сейчасъ же рисуетъ страшное и несуществующее, и стоитъ большихъ трудовъ удержаться и не закричать отъ дикаго, непонятнаго ужаса…
То же самое было и съ Васютой. Хотя сна съ малыхъ л?тъ привыкла къ степи и давно полюбила ее, со вс?ми ея ночными хрустами, съ шелестомъ — вздохомъ травы и съ шумомъ нежданно выпорхнувшей изъ- подъ самыхъ ногъ куропатки, — но теперь, посл? кошмарнаго случая въ обоз?, каждый лепестокъ, каждая былинка, казалось, говорили: погоня, уходи! И Васюта прислушивалась къ ночнымъ голосамъ родимой степи и подгоняемая страхомъ — б?жала. Часа черезъ два она попыталась разобраться въ м?стности.
«Кажись, Юла», подумала Васюта, спускаясь въ неглубокую балку. Вспомнила она разговоръ съ Ельмутянской бабой, сов?товавшей ей дойти до Юлы и по ней уже до самой станицы…
Утро застало Васюту за Манычемъ. Она устала и зам?тивъ невдалек? окопы — р?шила прис?сть около нихъ и отдохнуть. Степь была удивительно красива въ ту пору. Первые лучи солнца скользнули по необъятному ея простору и заиграли и засверкали въ блестящихъ капелькахъ утренней росы, покрывшей собою пышную весеннюю траву. Васюта съ восторгомъ огляд?лась кругомъ. Вонъ ал?ютъ красавцы степи — воронцы. Вонъ возвышаются надъ остальной травой своими пушистыми головками — коники, вонъ начинаетъ серебриться «ковыла»… Какое разнотравье тутъ, Боже мой! Тутъ и тысячелистникъ, и осока, и буркунъ- траза, и катранъ, и оттилея-корень, и мягкій метлюкъ — «собачья постель», и душистая мята, и пахучій чеборъ!.. А вонъ и полынь, и полынокъ-чай, и овсюкъ… Рядомъ съ красивой «муравкой» растетъ некрасивое и неуклюжёе «свиное ушко». Какихъ только травъ тутъ н?тъ!
Васюта съ наслажденіемъ опустилась на насыпь окопа и сняла промокшіе «черевики». Ей захот?лось
