Максимовне неинтересно иметь неприятности из-за тебя, правда же?
Повисла пауза.
Смородин чиркнул спичкой для Марины: она разминала сигаретку. Но рассердившись (на себя?), она задула эту спичку и принялась эту сигарету крошить:
- Трудный вопрос, да. Тягостный. Такой, что все стараются отвести глаза. А надо бы набраться духу - причем не тете Моте, а мне самой! - и сказать на педсовете: 'Вот мнение моих десятиклассников об одном из нас. Давайте думать, как быть'.
- Вот! Я только этого и хотел!
- Ну и прекрасно. Если б еще обойтись без этой злости… Ты хотел знать - смогу ли я? Готова ли? Скоро буду! Но даже если я смогу завтра в 9 утра, - вы-то опаздываете с вашей критикой. Результат будет, дай бог, для восьмых и девятых, а вам - I am sorry very much - заканчивать в этих 'предлагаемых обстоятельствах'.
- Ясно, - подвел итог Женя. - Как один конферансье объявлял: 'У рояля - то же, что и раньше'.
И Адамян виновато отошел в темный угол, откуда мерцал глазами Майданов. Они там обменялись немногими словами. Тем временем Юля спросила:
- Марина Максимовна, а как вам этот директор? Нравится?
- Граждане! Предупредили бы, что экзамен, - я ж не готовилась!
- Не будет он лучше 'бабы Симы', это ясно, - вздохнула Таня.
- О чем говорить!
- Он еще не проявился и не мог успеть, - отвел Алеша этот вопрос от Марины Максимовны, но Юля от нее домогалась истины:
- Нет, не как начальство, - как человек?
- А в нашем деле это все как-то вместе… Вот 'баба Сима' считала, что хорошая школа - учреждение лирическое! Сами понимаете: надо быть белой, белоснежной вороной, чтоб так считать! А уж среди отставных военных…
- Он серый вообще? Как слон? - уточнила Таня.
- Не знаю… Нет, ярлыков не лепите, это зря… Такого, от чего уши вянут, я от него не слыхала пока. Взгляд такой… вбирающий. Знает, вроде, что в Уставах - еще не вся философия, не окончательная. Но все же вряд ли он пришел руководить 'лирическим учреждением', а? - усмехнулась Марина. - Боюсь, теперь труднее будет раскрутить некоторые наши затеи. Вечер сказок Евгения Шварца - помните, все откладывали?… Или вечер французской поэзии, от Вийона до Жака Превера… Или вам самим уже нет дела до них?
Ее успокоили:
- Да что вы?! Наоборот! Вдвойне охота…
- Но с этим не вылезешь теперь в актовый зал… Разве что - в классе, на ножку стула заперевшись… под сурдинку… Главное- не киснуть, правда? И от намеченного не отказаться. На чердаке, в котельной - какая разница? Я притащу одну книжку о театре, увидите: так называемая 'эстетика бедности' - очень даже на почетном месте… Братцы, а ведь уже темно. Родители ни у кого не волнуются?
- Да знают они, рано не ждут.
- Мы не в пятом классе…
Юля не ответила на вопрос о родителях.
- Юль, тебе батареек не жалко? Машинка-то крутится, - заметил Майданов о магнитофоне. - Истратишь за один день…
- Куплю еще.
- Спасибо, что забыли о нем, - сказал Женя, выключая аппарат и сматывая шнур микрофона. - А то каждый старался бы вещать для истории и обязательно нес бы чушь…
Юля отозвалась, по-прежнему сидя на корточках у печки:
- А мне надо, чтобы было что вспомнить! Будет кассета с нашей историей - чем плохо? Включи опять, мы сейчас напоем туда что-нибудь…
И они спели в пять голосов (Майданов не знал слов, только покачивался в такт). Песня была такая:
Сударь, когда вам бездомно и грустно,
Здесь распрягите коней:
Вас приютит и согреет Искусство
В этой таверне своей…
Девушка, двигайся ближе к камину,
Смело бери ананас!
Пейте, месье, старой выдержки вина, -
Платит Искусство за вас!
Классика! Двери ее переплетов
Чуть заржавели, увы…
Впрочем, сеньор, выше всех звездолетов
С нею окажетесь вы!
И поразит вас бессилье злодея -
Бедненький, веcь он в крови!
Серой опасно запахнет идея,
Если в ней нету любви…
Последние строчки каждой строфы повторялись дважды.
11
Когда вышли на привокзальную площадь, Майданов молча передал спящего Антошку Смородину. И потянул за рукав Юлю:
- Пойду я… ладно?
- Не хочешь меня проводить? Интересно… За весь день осчастливил тремя словами… а теперь 'пойду'. Иди!
- Адамяну же с тобой по дороге, он так и так увяжется.
- Не ври, ему гораздо ближе.
- И потом, вы же еще туда завернете, на Гагаринскую?
- Обязательно. А тебе некогда?
- Время-то есть… Незачем мне туда, Юль! Не понимаю я, когда из учебы и личной жизни делают винегрет…
- Ах, вот в чем дело!
Майданов послушал, как она смеется (определил, что 'на публику' был этот смех) и крупно шагнул вперед, чтобы опередить Марину:
- Марина Максимовна, мне налево, до свиданья…
Она скользнула взглядом по Юлиному лицу, удивленно ответила:
- До свиданья…
12
