Жуткое видение исчезает. Перед его взором чердачный полумрак, кругом солома, ее жесткие стебли колют лицо.
«Где же Таня?»
— Таня! — кричит он и открывает глаза.
И видит смуглое лицо сестры, склоненное над ним. Как хорошо, что Таня здесь, с ним.
— А где тато?
— Успокойся, нет его. Никого нет, одна я с тобой.
— А хлопцы? — тревожно спрашивает он.
Танюшка молчит, опустив голову.
— Ты боишься сказать мне? Не бойся, говори, я все понимаю.
Снова глухая темнота забытья.
…Прямая, вся в ребристых оттисках автомобильных шин, уходит вдаль дорога. По обеим ее сторонам колышатся густые, светлозеленые хлеба, и там, у горизонта, сходятся с небом. Там, как море, плещут дымчатые волны марева.
Легкие крылья снова несут Митю этой прямой дорогой на восток. А летнее солнце нещадно палит и жара становится все нестерпимее. Митя сбрасывает с себя зимнюю одежду и летит, не касаясь ногами земли.
Среди пения полевых птиц, стрекота кузнечиков и жужжания пчел он различает глухие слитные гулы. Они движутся навстречу и становятся все явственней и явственней. Наконец, отчетливо слышится грохот орудий. Дрожит от него земля, колеблется встревоженный воздух.
— Вот оно! — радостно восклицает беглец. Там решается судьба Родины и его судьба. Митя устремляется вперед. И кажется, что спал жар, сжигавший его, и не томит больше жажда. Только бы скорее туда, скорее бы конец этому мучительному пути!
Он то идет среди хлебов межой, то, пригнувшись, вдоль дороги, глубоким кюветом. А ночью осторожно пробирается через села. Он слышит чужую гортанную речь, видит чужих людей в серозеленых мундирах. Это фашисты — его враги.
…Перед ним опушка маленького леса, каких много на Украине. Он бросается к опушке, пренебрегая опасностью. Над головой свищут пули, воют снаряды, шипят мины.
Митя припадает к земле, смотрит вперед и видит — в густых зарослях кустарника стоит на коленях человек в защитной гимнастерке.
Вдруг человек отнял от глаз бинокль, и Митя увидел на его пилотке маленькую красную звездочку.
Сердце радостно забилось. Забыв об опасности, беглец устремляется к молодому командиру.
— Стой! — кричит командир. Но у Мити нет сил остановиться.
— Ложись! — приказывает командир.
— Свой я! — отвечает беглец.
— Ложись, говорят! — командует офицер. — Ползком давай!
Митя покорно ползет по траве.
— Кто такой!
— Свой же! — радостно говорит Митя.
— Кто свой?
— Попик Дмитрий.
— Откуда?
— Из Крымки. Село такое есть на Одесщине, товарищ командир…
Офицер слушает, нахмурив светлые, выгоревшие на солнце брови. Летом у всех командиров на фронте от солнца выгорают брови.
Дмитрий огорчен, что молодой советский командир как будто не рад встрече с ним, а, напротив, сурово и недоверчиво глядит на него.
— Как попал сюда?
— Бежал из камеры, товарищ командир.
— Из какой камеры? — недоумевающе спрашивает командир.
— Известно, из жандармской. Товарищи освободили меня.
Командир пристально смотрит в лицо Дмитрия и глаза его становятся еще суровее, зубы крепко сжаты.
— Это они тебя? — сквозь стиснутые зубы спросил командир.
— Румынский офицер сигарой. Но я ему ничего не сказал.
Командир с нежностью посмотрел на стоящего перед ним измученного паренька и улыбнулся.
— Молодец, парень! Так и надо, — сказал он и пожал Мите руку.
И от этого пожатия командира Красной Армии у Мити прибавилось силы.
— Я долго бежал к вам. Я верил, что встречу вас, и все мы верили.
— Расскажите, что у вас там…
Митю обступают бойцы. Они такие же молодые, как и он сам. У них обветренные лица и выцветшие брови.
Митя начинает рассказывать. О, у него есть, что рассказать!
— К нам в Крымку пришли румынские фашисты. Они отняли у нас землю, нашу школу, а нас стали заставлять работать на них. Но мы не захотели им покориться. Мы, школьники, создали подпольную комсомольскую организацию и стали бороться против них. — Митя улыбнулся. — Мы помогали вам. Мы верили, что Красная Армия вернется.
Молодой командир ласково улыбается Дмитрию. И на лицах бойцов Митя видит добрые улыбки.
— Но вот до конца бороться мы и не сумели, — с горечью промолвил Митя, — нашу организацию-«Партизанская искра» она называлась, — предал изменник. И теперь там всех хлопцев и девчат арестовали жандармы.
Офицер кладет руку на плечо Дмитрия и говорит:
— Не горюй, скоро мы будем у вас в Крымке.
Командир обнимает Митю и затем все бойцы обнимают его. Он слышит запах пороха и оружейного масла и думает: «Это настоящие фронтовики, боевые ребята, с ними не страшно». И он торопится рассказать им все, чем переполнено сердце.
— А как я спешил к вам, товарищи. Ведь нужно скорее туда, надо спасти их, моих товарищей- партизан! — взволнованно произносит Дмитрий.
— Мы за тем и идем. Сам видишь, что торопимся.
— Возьмите меня с собой, — просит Дмитрий.
Командир хмурит светлые брови, раздумывая — взять или не взять его.
— А стрелять умеешь?
— Еще как! — запальчиво отвечает Митя. — Только из винтовки.
— Это теперь не модно. Вот мы стреляем из каких, — показывает командир на короткий, с большим диском автомат.
— Из этого не умею пока. Но я научусь, быстро научусь, товарищ командир. А вы меня в разведку пошлите. Я, где хотите, проберусь.
— Что же мне с тобой делать? — улыбается командир. Он смотрит на бойцов. — Ну как, возьмем его?
— Да. Надо, — хором отвечают бойцы, — парень хороший и, видать, не из трусливых. Вон как фашисты разделали, и то ничего гадам не сказал.
— Ну, раз солдаты хотят, так и будет. Будешь с нами воевать. Вот только вид у тебя больно не того, не военный.
Дмитрий смотрит на свои босые, исцарапанные в пути ноги, на одежду, изорванную в клочья, и убеждается, что вид у него действительно не военный.
— Но это мы поправим в два счета, — смеется командир.
И Мите от этих слов становится несказанно легко на душе. Хочется обнять командира и всех бойцов, крепко, крепко прижать к сердцу и крикнуть: — Я с вами! Мы все с вами!
