воробья.
— Версальцы мало похожи на воробьёв, — язвительно заметил Шарло. — Вот я так стреляю без промаха. Жаль патронов, а то я показал бы, как надо сшибать воробья не камнем, а пулей. Верно, Мари?
Но девочка не слушала Кри-Кри. Она больше интересовалась Гастоном, которому было приятно её внимание.
— Не такое уж это трудное дело, — сказал он, взглянув с укором на Кри-Кри. — Научусь и я. На школьников пока никто не жаловался. Они патронов зря не тратят!.. Но мне пора. Заболтался я тут с вами. Снесу сейчас хозяину вот эти игрушки, — он показал на колодки, — и… прямо на редут!.. Послушай, Мари, подари мне что-нибудь на память. Уходящим на войну всегда дают какой-либо пустячок на счастье. Так уж водится…
— С удовольствием! — вспыхнула Мари. — Но что я могу тебе дать? Вот разве цветы. Смотри, какие свежие! Сегодня я раненько пробралась в лес, пока не началась стрельба. Солнце ещё не вставало, а у меня уже были готовы букеты.
Она выбрала самый пышный букетик крупных фиалок, затем наклонилась и чуть коснулась цветов губами.
Это не укрылось от насмешливого взгляда Шарло. Равнодушным тоном он сказал:
— Уж не Аннет ли Ромар ты подражаешь? Она тоже целовала цветы, передавая их Грегуару, когда он уходил на форт Нейи. Но ведь Аннет его невеста.
— Кто знает, может быть, я не вернусь, — сказал Гастон, чтобы выручить Мари.
В его голосе не было страха, но Мари вздрогнула и схватила обеими руками руку Гастона. Взволнованная, она не находила слов, чтобы выразить переполнявшие её чувства.
После небольшой паузы она ещё раз поцеловала цветы и передала их юному коммунару.
Лицо Гастона просияло.
— До свидания, друзья! Убегаю! — заторопился он.
Стараясь скрыть беспокойство, Мари спросила:
— Ты ещё придёшь, Гастон?
— Непременно! — весело ответил Гастон и пошёл, не оборачиваясь, быстрыми шагами.
Кри-Кри молча смотрел ему вслед.
Мари привыкла читать мысли своего друга, всегда отражавшиеся на его открытом, подвижном лице. Она без труда поняла, как хотел бы сейчас Кри-Кри вместе с Гастоном и другими школьниками схватиться с врагом. Она выбрала ещё букет фиалок и протянула его Шарло:
— На, возьми, Кри-Кри! Это самые лучшие.
— А мне за что? — неожиданно резко сказал Кри-Кри, не принимая цветов. — Это ты из жалости? Нет уж, обо мне не беспокойся!
Глаза Мари наполнились слезами. Казалось, ещё мгновение — и она расплачется.
Кри-Кри смутился. Он много бы отдал, чтобы вернуть обидные слова, и поспешил загладить свой промах:
— Я ведь пошутил, Мари… Ну и хорош же я! Совсем забыл! Посмотри, что я тебе принёс.
Он вытащил из кармана лепёшку из тёмной муки, смешанной с отрубями.
Хотя Мари не ела с утра, она обрадовалась не столько хлебцу, сколько раскаянию Кри-Кри, и сказала:
— Как кстати! Я не могла сегодня купить хлеба. В булочной такие очереди! Если бы ждать, я пришла бы сюда не раньше двенадцати часов.
Она взяла лепёшку и уже откусила было кусочек, как вдруг спохватилась:
— А ты, Кри-Кри? Это же твоя порция!
— Нет-нет! — поспешил ответить Шарло. — Кушай на здоровье! Это я приберёг для тебя.
Мари с нескрываемым удовольствием продолжала уписывать лепёшку. Щёки её раскраснелись, глаза заблестели.
— Но мне надо идти! Я сегодня не заработала ещё ни одного су, — вдруг сказала она.
— Желаю тебе удачи! — покровительственно напутствовал её Кри-Кри. — Мне тоже пора! Ведь сегодня повалят Вандомскую колонну. У меня есть пропуск.
К удивлению Кри-Кри, сообщённая им важная новость не вызвала у Мари живого отклика. Взволнованная прощанием с Гастоном, она подняла с земли корзинку и медленно пошла вдоль баррикады.
Скоро снова послышалось издали:
— Купите цветов! Два су букетик! Только два су!..
Недолго думая Кри-Кри свернул к площади Бастилии, чтобы оттуда вместе с дядей Жозефом направиться на Вандомскую площадь.
На площади Бастилии всё ещё продолжался весенний базар. Казалось, парижское население не собирается отказываться от своих привычек из-за того, что палят пушки и то и дело возникают пожары от версальских зажигательных снарядов.
Мальчишки-газетчики пронзительно выкрикивали:
— «Пер Дюшен», «Крик народа», «Бои у стен Парижа», «Мститель», «Раскрыт заговор в военном училище», «Марсельеза», «Статья Артура Арну», «Правительственная газета» [29]«Постановление Коммуны об увеличении жалованья учителям и учительницам», «Готовится декрет об отпусках для рабочих и служащих»!..
Тут же, прямо на камнях площади, старый кукольник расстелил красный коврик, и, управляемые его искусной рукой, выскакивали из-за ширм уродливые рожи ненавистных народу версальских министров. Отвратительный, знакомый всему Парижу карлик бился словно в истерике, припадая к огромному сапогу свирепого Бисмарка, и умолял: «Всё возьми, пол-Франции не пожалею, только помоги задушить революцию! Ах, скорее!!!»
На тротуарах в живописном беспорядке расположились с корзинками торговки яблоками, каштанами, жареным картофелем. Даже букинисты разложили свои ветхие книги и гравюры на мостовой, под солнышком.
На этот раз Кри-Кри не задерживался ни около качелей, откуда неслись заманчивые весёлые возгласы, ни около лихо вертевшихся коней карусели, ни у балаганов, в дверях которых актёры зазывали прохожих. Он протиснулся сквозь самую гущу толпы и вышел на противоположную сторону, к Венсенскому вокзалу.
Мальчик ждал недолго. Вскоре показалась грузная фигура Бантара, шагавшего рядом с каким-то офицером.
Происходил смотр батальонов, уходивших на крепостные валы. Бантар напутствовал национальных гвардейцев, которые шли на помощь войскам, защищавшим подступы к Парижу.
Кри-Кри присоединился к группе людей, собравшихся здесь, чтобы послать храбрецам братский привет и пожелать успеха. Но не прошло и нескольких минут, как он увидел Гастона в форме федерата: юноша направлялся прямо к нему.
Кри-Кри и обрадовался и удивился. Давно ли они расстались на улице Рампонно!
— Как ты сюда попал?
Один и тот же вопрос был задан мальчиками одновременно.
— Я — к дяде Жозефу.
— А я — на сборный пункт. Хорошо, что и ты сюда пришёл. Ты мне очень нужен, Шарло, — сказал Гастон и огляделся вокруг.
Кри-Кри заметил, что его друг не то озадачен, не то взволнован.
— Видишь ли, — проговорил Гастон нерешительно, — я хотел тебя кое о чём попросить.
— В чём дело?
— Не знаю, как ты на это посмотришь… — И яркая краска залила лицо, уши и даже шею Гастона.
Видя смущение друга, Кри-Кри заинтересовался ещё больше:
