оказались в пентхаусе Дэвида.
— Нет, ничего не надо. Спасибо.
Кол направился к двери.
— Я пробуду здесь до завтрашнего дня. Отдохни и приведи свои мысли в порядок, а за завтраком мы встретимся и все обсудим.
— Тебе вовсе не обязательно здесь оставаться...
— Ну, это ты зря. У тебя такой вид, будто тебя только что переехал грузовик. Я не знаю, что, черт возьми, с тобой стряслось, но до тех пор, пока ты не придешь в себя, я не смогу оставить на тебя гостиницу. Увидимся утром. В холодильнике полно еды, если вдруг захочешь перекусить.
Но Дэвиду было совсем не до еды. Ему хотелось чего-нибудь покрепче.
Оставшись один, он открыл банку с пивом и залпом опустошил ее.
Ему хотелось кричать от боли. За последние три года Дэвид научился терпению, но на этот раз страдания причиняла не физическая боль. Она, как заноза, глубоко вошла в его сердце. Он отправился в ванную комнату, открыл кран с холодной водой и подставил лицо под струю.
Наутро Дэвид первым делом отправился в офис. Он застал своего компаньона за телефонным разговором.
Кол приветствовал его кивком головы и повесил трубку.
— Как у тебя дела? Сегодня тебе не удастся отделаться от меня дежурными фразами по поводу того, что ты просто устал. Я хочу знать правду, приятель.
— Ты придираешься хуже, чем Молли, — проворчал Дэвид, даже не заметив, как ее имя слетело с его губ. Кол бросил на него удивленный взгляд.
— Значит, ее зовут Молли, а?
Дэвид отвернулся и сглотнул.
— Это подруга Лиз — жены моего отца. Я остановился у нее.
Кол подмигнул.
— Итак... сколько ей лет? Пятьдесят?
— Нет. Черт, ей где-то тридцать, может, тридцать один. Я точно не знаю.
— Она одинока?
— Вдова. Одна воспитывает сына. Чарли. Ему восемь лет.
Ком снова подступил к его горлу, и он потянулся за чашкой кофе.
— Итак... ты влюбился.
— Это так очевидно?
— О да. По крайней мере для меня.
Кол усмехнулся и пристально посмотрел на Дэвида.
— Ну что ж, судя по тому, что ты выглядишь так, словно она отобрала у тебя все игрушки, ситуация действительно очень серьезная, да?
Дэвид потупил взгляд.
— Нет. Нет, мы с самого начала понимали, что это не продлится долго. Мы оба знали.
— Разумом, но не сердцем. Похоже, что ты сохранил это от него в секрете.
Дэвид вздохнул.
— Она... просто проникла под мою кожу, понимаешь? Я не планировал влюб... — Он не договорил и отвернулся, пытаясь приглушить боль, которая снова сковала его тисками. — Я никогда не влюблялся, Кол. Я и представить себе не мог, что это может причинить такую боль.
— Тебе следовало бы спросить меня. Любовь — настоящий вулкан. А как Молли относится к тому, что ты влюблен в нее?
— Молли не знает.
— О, ужасно. А она любит тебя?
Дэвид пожал плечами.
— Она не говорила. В любом случае она не поехала бы со мной. Ей пришлось остаться в Англии ради родителей. Они будут скучать по внуку.
— О да, это проблема. Я ее понимаю. Разумеется, если бы она знала, что ты ее любишь...
— Это бы ничего не изменило.
Кол задумчиво вздохнул, и какое-то время оба молчали. Потом он продолжил:
— А твой отец? Как он?
— О, с ним все в порядке. Он действительно счастлив. За исключением того, что собирается отойти от дел, и Джорджия думает, что он планировал передать мне свой бизнес. Они хотят, чтобы я переехал в Англию навсегда.
Кол усмехнулся.
— Ну, если решишь продать свою долю в бизнесе, я всегда готов рассмотреть твои условия.
Дэвид фыркнул.
— Ты даже проблемы с персоналом не можешь решить без меня, — напомнил он, заставив Кола скрипнуть зубами.
— В конце концов я бы справился, — угрюмо пробубнил он.
Тогда почему же не справился? — хотелось спросить Дэвиду, но он воздержался. В конце концов, ничего бы не изменилось, если бы он остался еще на пару недель.
— Ладно... хватит обо мне. Расскажи лучше, как вы тут без меня, — сказал Дэвид и попытался сосредоточиться на делах.
— Как идет подготовка к выставке? — поинтересовалась Лиз, придя навестить подругу.
Молли пожала плечами.
— Ужасно. Все так сложно. Я продолжаю рисовать, но работа больше не приносит мне удовлетворения. Мои новые работы... они...
— Могу я взглянуть?
Молли сомневалась какое-то время, а потом кинула.
— Разумеется. Почему нет?
Она проводила Лиз в свою студию и, открыв дверь, затаила дыхание, боясь услышать критику.
— О... Молли! О, Молли, это невероятно! — воскликнула Лиз. — Они великолепны! Тебе на самом деле удалось передать его сущность.
— Но они такие личные.
Некоторые картины были слишком интимными. На них Дэвид выглядел таким, каким его видела только она — в мгновения, когда его глаза пылали страстью.
На большинстве полотен Дэвид был изображен обнаженным. Но изображение было настолько размытым, что только тонко чувствующие натуры и люди с профессиональным чутьем могли разглядеть его силуэт. Молли прибегла к излюбленной технике нечетких образов, игры света, поэтому присутствие Дэвида на картине скорее можно было предположить, чем ясно увидеть. Тем не менее настроение, атмосфера были очень интимными, и напряжение, которое переживала Молли, работая над этими картинами, ощущалось почти осязаемо.
— Джорджия видела их?
Молли покачала головой.
— Нет. Я не знаю, следует ли ей видеть брата в таком образе. Они немного...
— Они... они прекрасны. Чувственны.
— Но мне приходится зарабатывать себе на жизнь, а я не могу их продать. У меня такое ощущение, будто бы я продаю его...
Она закусила губу и всхлипнула. Лиз подошла и заключила ее в объятия.
— Я скучаю по нему, — призналась Молли сквозь слезы.
— Я знаю, моя дорогая.
— Это так глупо, — сказала Молли, освобождаясь и подходя к окну, чтобы посмотреть на коттедж. Она делала это по нескольку раз на дню, словно надеясь, что он все еще там. А иногда шла туда и
