— А где Толик? — спросил Корнеев коренастого бородатого паренька.
— А вон.
К эстраде подходил худощавый, высокий парень, в светлых джинсах, темной рубашке.
— Толик, — позвал бородатый, — к тебе пришли.
— Вы ко мне?
— Вы Балин Анатолий?
— Да.
— Я из МУРа.
Корнеев достал удостоверение.
— Слушаю вас.
— Вы не могли бы проехать со мной?
— В Москву?
— Да.
— С удовольствием, а обратно как? У меня работа с семи. Это сегодня нас на сверхурочную вызвали.
— Постараюсь организовать.
— Я только администратора предупрежу.
Толик скрылся в узкой двери, а через минуту появился с человеком в темном костюме.
Он что- то говорил, показывая на него. Внимательно выслушав, администратор пересек зал, подошел к столу, почтительно склонился.
Игорь увидел, как человек, сидевший к нему спиной, встал и направился к эстраде.
— Вы кажется Корнеев, — подошел он к Игорю.
— Да.
— Вы меня знаете?
— Так точно. Вы заместитель начальника ГУВД Громов.
— Прекрасно. Это облегчит нашу беседу. Зачем вам певец?
— Вы имеете в виду Балина?
— Именно.
— Мне надо с ним поговорить.
— Это срочно?
— Да.
— Поговорите завтра.
— Но, товарищ полковник…
— Никаких но, Корнеев. Я сказал — завтра. Вы что, не понимаете, для кого он будет сейчас петь?
— Нет. Он мне необходим срочно, как свидетель.
— Идите, Корнеев, и чем быстрее вы уйдете отсюда, тем вам легче будет дальше служить.
Громов говорил преувеличенно громко, стараясь, чтобы его услышали за столом. Ну и конечно администратор, с нескрываемым удовольствием наблюдавший эту сцену.
За столом услышали, обернулись на голос. И только в этот момент Громов начальственно усталой походкой возвратился на свое место.
Корнеев постоял, потом резко повернулся, краем глаза поймав торжествующий взгляд администратора, прочитал в нем мысли — «Куда, дурак, лезешь, не видишь, что ли, какие люди здесь отдыхают», и пошел к двери.
На площади его ждал Толик.
— Вы ко мне завтра утром приезжайте, домой. Адрес знаете?
Игорь кивнул.
Над Сокольниками утро. Еще совсем рано. Пустые аллеи парка прошивают солнечные лучи. Ветерок тащит палую листву. Никого. Только на стадионе «Шахтер» весь двор забит машинами. Все больше «Жигули» и «Волги», с личными номерами.
Высокомерно пристроился у самых дверей спортзала серебристый «мерседес».
Поперек двора — блестит черным лаком «Волга» со штырем-антенной над крышей. Казенная, руководящая машина, с ответственными номерами.
Борис Петрович Громов, помахивая спортивной сумкой, вышел из спортзала. Рядом с ним, показывая всем свое знакомство «на коротке» с этим человеком, Слава Голубев.
Шофер выскочил из машины, услужливо принял из рук шефа сумку и ракетку.
— Ты, Боря, в контору? — спросил Слава.
Это было произнесено без признаков фамильярности, словно титул.
Громов снисходительно улыбнулся, посмотрел на Славу.
— Это ты человек свободный, а мы…
— Генерала-то когда дадут?
— Обещают к ноябрьским.
— Пора, давно пора.
— Ну, будь.
Громов сел в машину, она развернулась и вылетела на улицу. Милиционер, стоявший на углу, бросил руку к козырьку. Слава, улыбаясь, смотрел вслед удалявшемуся автомобилю до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом.
В тот же миг улыбка стерлась со Славиного лица. Злое оно стало. Злое и раздражительное.
А Громов ехал по Москве, краем глаза ловя взлетавшие к козырьку руки инспекторов ГАИ. Его машину узнавали. От поста к посту передавали сообщение. Перекрывалось движение. Несся по городу черный автомобиль с антенной радиотелефона. В такие минуты Громов как никогда чувствовал свою значимость и важность.
В переулке Замоскворечья ломали дом. Стрела экскаватора, словно рука с кистенем, с размаху ударила клин-бабой в грудь маленькому особняку.
Но выдержал домик. Только, как слезы из глаз, брызнули остатки оконных стекол.
И снова отвел «кистень» экскаватор. Клин-баба, угрожающе раскачиваясь на тросе, примеривалась. Снова гулкий удар. Клуб пыли поднялся над улицей.
Треснула стена, посыпалась замысловатая лепнина, медленно начала оседать крыша.
Игорь Корнеев остановился напротив, курил, смотрел как безжалостно рушат дом. Половина его уже обвалилась, видны были комнаты, обрывки обоев, оставленные умирать вместе с домом вещи.
Корнеев докурил, бросил сигарету и вошел в подъезд трехэтажного здания.
Он быстро поднялся по лестнице. У дверей с цифрой восемь на табличке остановился.
Список фамилий жильцов, прикрепленный возле звонка, был длинным и напоминал орденскую колодку.
Игорь безуспешно пытался найти нужное имя. Отчаявшись, нажал кнопку один раз. Дверь приоткрылась на ширину цепочки, и в щель выглянуло недовольное старушечье лицо.
— Тебе кого?
— Толика.
— Ему два коротких и один длинный. Слепой что ли?
— Очки забыл.
— А ты ему кто?
— Товарищ по работе.
— Работа… Вся его работа водку жрать да девок водить…
— Мамаша, дома Толик, скажите мне толком.
— А где ему быть…
Цепочка звякнула, дверь отворилась.
— Где ему быть, — продолжала старуха, — спит работничек. Нормальные люди уже целый час трудятся, а этот…
Игорь вошел в длинный темный коридор. В его полумраке угадывались сундуки, висящие на стене
