Было создано три опергруппы. Для конспирации военные и милицейские патрули были отозваны из зоны оперативно-розыскных мероприятий.
Несколько оперов должны были изображать припозднившихся прохожих, несущих тяжелые чемоданы.
Первые сутки ничего не дали. Опера-приманки матерно ругали оттянувшие руки чемоданы с кирпичами.
На второй день люди в белых балахонах перелезли через ограду Миусского кладбища и запрыгали навстречу оперу с чемоданом.
Он немедленно открыл огонь. Из засады выскочили милиционеры с ППШ и служебными собаками.
Двоих «попрыгунчиков» уложили на месте. Троих взяли.
На допросе они рассказали, что немецкая разведка, тщательно изучая уголовную историю Москвы, посчитала, что появление «попрыгунчиков» будет не просто уголовной акцией, а неким символом конца советской власти.
То время с особой четкостью показало, кто есть кто на самом деле.
Я расскажу историю обычного дворника, члена ОСОВИАХИМа, аккуратно платящего членские взносы МАПР, награжденного почетным знаком «Отличник коммунального хозяйства».
Он был не просто работником метлы и совка, но и верным помощником карательных органов. В октябре сорок первого он понял, что настало его время. Он начал ходить по квартирам.
— У тебя сын — большевик, — говорил он, — придут немцы, узнают, тебе не поздоровится. Давай ценности и продукты, тогда я буду молчать.
Однажды он пришел в квартиру военного и повел свой душевный разговор. Но жена командира была дама решительная и набила ему морду.
А тут брат военного пришел с дружком. Они работали в уголовном розыске НКВД. Она им все и рассказала.
Опера спустились в дворницкую, обыскали, нашли вещи и тетрадку, где были переписаны все жильцы с комментариями. После номеров квартир и фамилий стояли следующие разъяснения: жид, семья командира, сын большевик, дочь комсомолка и т.д.
За два дня до этого появилось постановление ГКО «О введении в Москве и пригородах осадного положения».
Пункт 4 гласил: «Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте».
Оперативники так и поступили. Вывели дворника во двор и расстреляли у арки.
Как много лет прошло с тех страшных дней. Но мне кажется, что это было только вчера.
И я беру старую пластинку Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже», ставлю на чудом уцелевшую радиолу, и комнату наполняет трагическая и мощная музыка.
— Б-о-м!
Разверзлись воды озера, и появляются кресты и колокольни не сдавшегося города…
…Самой счастливой минутой в моей жизни была та, когда тарелка репродуктора в нашей квартире передала сообщение «В последний час» о разгроме немцев под Москвой. А человеческая память устроена странно, она отметает все плохое и горькое, оставляя воспоминания о счастье и радости.
Словно вчера это было. Словно вчера.
