Чередниченко размеренно шагала впереди испытателей. Орленов заметил, что она о чем-то говорила с Ниной во время установки прибора, и невольно рассердился на Нину. «Неужели она всегда останется такой, что даже разговор с ней будет изменять человека в худшую сторону? — Он не мог не заметить, что Марина стала холодной, суровой, как будто весь ее душевный жар погас. И это произошло после разговора. — О чем же они разговаривали?»
Спросить Марину он не успел. В поле показалась машина председателя колхоза. Мерефин легко выскочил из нее, поздоровался со всеми и, увидев Орленова, бросился к нему.
— Андрей Игнатьевич, с победой вас!
— Это еще только репетиция! — засмеялся Орленов.
— А, и супруга ваша здесь! — снова воскликнул Мерефин, узнавая Марину.
— Я не женат, — сухо ответил Орленов.
— Женитесь, женитесь! — шепотом сказал Мерефин и спросил уже вслух: — А что, новые плуги опробовали? Каковы?
Орленов взглянул на плуги. Он знал, что сегодня испытывается новый, так называемый оборотный плуг, но видел его впервые. Он рассматривал плуг, а сам размышлял о том, что его в последнее время слишком часто убеждают в необходимости жениться на Марине. Так убеждать опасно! Если человеку долго говорить, что он вор, так человек и в самом деле с отчаяния начнет воровать! А Орленову не хотелось быть вором и вторгаться в чужую душу.
После ухода Нины Андрей уже не верил в бескорыстие женщин… Однако он стал все чаще замечать Марину. Не есть ли это первый сигнал выздоровления? И ведь сегодня он более спокойно отнесся к встрече с бывшей женой, чем думал.
Трактор дошел до поперечной межи. Испытатели остановились. Здесь нужно было провести немаловажную проверку. Трактор Улыбышева с этого гона поворачивал на другую сторону поля, волоча кабель, который начинал закручиваться, и его приходилось заносить руками. С таким поворотом пахали все тракторы, все плуги, все сохи, все мотыги всех времен и народов. Новая техника требовала и нового решения задачи поворота. Вот почему сейчас все испытатели обернулись на двух супругов, известных конструкторов плужных систем. Та система, которую они предложили для электрического трактора, испытывалась сейчас впервые.
Новый тракторный плуг в пять лемехов пахал землю и нес на себе еще пять лемехов, перевернутых вверх ножами, как будто муравьи тащили на себе других муравьев. Но вот трактористка, доведя трактор до конца борозды, нажала рычаг плужного управления. Плуги вышли из борозды и повернулись горизонтально в воздухе. Трактор сделал крутой разворот, как танк, на одном месте и вновь пошел вдоль борозды. Тогда, повинуясь движению трактористки, до сих пор свободно висевшие в воздухе лемеха вошли в борозду, а отработавшие поднялись ножами вверх, и плуг пошел за трактором, отваливая землю уже налево. Кто-то захлопал в ладоши, и показалось, как будто из-под плуга вырвалась стая короткокрылых птиц.
Мерефин, шедший все время рядом с Орленовым, оглянулся, отыскал глазами Улыбышева и бесцеремонно окликнул его:
— Видали, Борис Михайлович? Вот в чем была ваша ошибка! Вы считали себя умнее всех, а между тем вам ли не знать пословицу: «Глас народа — глас божий!» И оказалось, что там, где вы один сочинили уродца, они, — Мерефин широко провел рукой, охватывая толпу испытателей, — все вместе создали чудо! Как вам это нравится?
Лицо Улыбышева перекосилось, но он промолчал. Однако Мерефин не хотел отстать от него.
— А ваша счетчица подсчитала, насколько эта машина продуктивнее вашей?
— Я не справлялся, — ответил Улыбышев, заметив, что его молчание вызывает общее неодобрение.
— Я подсчитала, — спокойно ответила Нина. — Качественные показатели нового трактора относятся к прежнему, как три к одному. Вас это удовлетворяет?
— Не вполне! — Мерефин покачал головой. — А как подсчитать убытки другой категории?
— Какие еще убытки? Что вы ко мне пристали? — теряя внезапно свое хваленое самообладание, закричал Улыбышев. — Кто вам дал право задавать эти дурацкие вопросы? Кто вы такой?
— Я? — Мерефин пожал плечами. — Я — человек, строитель. Можно сказать, контролер, поскольку вы для меня работаете. И если вы работаете плохо, я должен сказать об этом вслух. Вот говорят, что вы снова на коне и, наверно, думаете, что можно опять устроить этакие скачки с препятствиями. Ошибаетесь, Борис Михайлович, скачек больше не будет, будет только работа и, заметьте, честная, вот как здесь… — он опять обвел рукой вокруг, охватывая и поле, и людей, и ушедший далеко вперед трактор. — И чтобы возле вас не было райчилиных…
— Прошу меня к нему не припутывать! Я все-таки несколько лучше своей репутации! — выкрикнул Улыбышев и, резко повернувшись, пошел к вагончикам для жилья.
— Слова, одни слова… — тихо сказала Нина, глядя вслед ему.
— И чаще всего — чужие, — иронически добавила Чередниченко.
Нина пошла вперед, как будто не слышала ее. Пустошка хитро подмигнул Орленову и кивнул головой в сторону Мерефина.
— Вот как надо разговаривать с Улыбышевым! Слышали? Может быть, такой прямой разговор хозяина с нерадивым работником еще и поможет делу. А вот вы, с вашими телячьими нежностями, только и добьетесь того, что появится еще с десяток новых улыбышевых!
Орленов остановил своего сотоварища по борьбе суровым взглядом. Где-то в глубине души у него таилось сомнение — стоило ли Мерефину говорить с Улыбышевым так резко? Сам-то он теперь так бы не говорил! И, недовольный собой, этим внезапным уступничеством, пошел за Ниной. Догнав ее, он тихо спросил:
— Ты останешься с ним?
— Да. Нельзя бросать человека в беде. И я думаю, что его можно исправить.
Андрей внимательно посмотрел на нее. Она не лгала. Значит, она знала о своем муже еще что-то такое, чего он, Андрей, не знал и не предполагал.
Глаза ее были сухи и напряженно устремлены вперед, где пахота расстилалась, как море, вздыбленное ветром. Она помолчала и сказала:
— Иди к Марине. Она ждет.
Он не понял, ждет ли Марина сейчас или речь идет о том, что она ждет его на всю жизнь, но невольно оглянулся. Чередниченко медленно шла позади всех, опустив голову. Орленову стало жаль ее, и он потихоньку отстал от остальных, усмехаясь странной, вдруг пришедшей к нему мысли, что жалость есть тоже одна из сторон того огромного чувства, которое называют любовью. Он взглянул на небо перед собой. Небо было покрыто тучами, которые клубились так низко, что казалось, будто они вот-вот упадут на землю. Будущее было похоже на это покрытое тучами небо. Но вдали тучи расходились, и меж ними сверкнул ясный овал синевы, над самой землей. В это яркое пространство уходил трактор вместе с людьми. Туда же шла и Марина, не сделав ни шага к Орленову, пока тот стоял в каком-то неясном забытьи. И Орленов торопливыми крупными шагами заспешил за ней, будто хотел вместе с девушкой попасть в этот голубой просвет, показавшийся ему дорогой в будущее.
