— Расписывает-то как, ишь сказочник, а!
Сказочник, расцветая от похвалы, расписывал дальше. Кокушкинские грибные леса. Красные от земляники вырубки. Малинники в ближнем овраге. Сенокосы на лугах. Ночное, когда после вечерней зари деревенские ребята скачут верхами, гонят коней пастись до утра на лесные поляны.
В Кокушкине есть дом, оставшийся после смерти деда маме и маминым сёстрам. Мама приезжает в Кокушкино пожить летом с детьми. И мамины сёстры приезжают с детьми. Весёлое собирается общество!
Вон и Кокушкино показалось, небольшая деревенька с соломенными крышами на крутом берегу реки Ушни. А вон, чуть поодаль, в саду, деревянный дом с колоннами и мезонином.
Здравствуй, Кокушкино! Володя первым соскочил с тарантаса, стремглав помчался обежать любимые места, оглядеть сад, поздороваться с кустами сирени, лужайками, клумбами. Оля летела за ним.
— Смотри, Оля, ещё пышнее стал сад!
— А вон смотри, Володя, скамейка наша под липами, низенькая, будто в землю вросла.
— А вон спуск к реке. Спустимся?
Спустились. Узнали Ушню. Ольхой и плакучими ивами заросли берега. Из воды смотрят золотые кувшинки. Может быть, в одном таком жёлтом цветке жила Дюймовочка из андерсеновской сказки. Старая лодка привязана к колышку, уткнулась носом в берег. Хочется покататься. И в лес сбегать хочется.
— Пойдем, Оля, в лес.
— Сейчас? Одни? Вечер, Володя.
— Ну и что же, что вечер? Не беспокойся, ты ведь со мной.
Оля шагала рядом, хотя было немного ей страшновато. Особенно в овраге. Овраг довольно глубокий. Сюда не доходило вечернее солнце, было сыро и сумрачно.
Поднялись из оврага. Перед ними раскинулся скошенный луг, тесно уставленный копнами сена. А там, совсем близко, и лес. За зиму Володя и Оля отвыкли от леса, ветвистых берёз, косматых елей, непроходимой чащобы орешника. Лес показался Володе и Оле дремучим. Солнце зашло. У Володи стало на душе неспокойно. Но отступать нельзя. Он шёл впереди. Оля за ним. Темнота леса надвигалась на них. Деревья их окружили. Неба не видно, луга с копнами сена не видно. Под ногой треснул сучок.
— А вдруг разбойники на нас нападут? — спросила Оля.
Володя знал: разбойников в кокушкинских лесах не бывает. Но невольно с опаской огляделся по сторонам. Казалось, за каждым деревом кто-то притаился.
— Ты не боишься, Володя, разбойников? — шёпотом спросила Оля.
— Не боюсь. И ты не бойся. Здесь не водятся разбойники.
«У-ух! — ухнуло из лесу. Резко, отрывисто. — «Ух!»
Ветер пролетел поверху, прошумел в листьях деревьев.
Оля схватилась за брата:
— Что это?
— Наверно, сова. Да, конечно, сова. Слыхала про сов? Самые умные птицы.
— Пойдём домой, Володя.
— Пойдём.
Он повёл Олю, осторожно выбирая в сумраке дорогу, раздвигая кусты.
Лес был полон валежником. Они спотыкались. Володя чувствовал, рука сестрёнки дрожит в его руке. Вдруг ему показалось, они заблудились. Сердце застучало как молоток. «Зачем завёл Олю?»
— Завтра утром поедем, Оля, на лодке, — сказал Володя, — покажу тебе замечательное место. А ещё я одну земляничную поляну помню, в десять минут целую корзинку земляники с тобой наберём…
Он говорил, чтобы отогнать от себя страх и успокоить Олю. Говорил, пока не поредели деревья, стало светлее, показался скошенный луг и овраг. За оврагом деревня Кокушкино.
— Наш дом! — закричала Оля. — Володя, я почти не боялась.
Володе теперь тоже представилось, что он ничуть не боялся.
Он очень любил Олю.
Сегодня Володя узнал, как сильно любит свою дорогую сестрёнку.
Они весело пошагали домой. Их догоняла песня. Крестьянские девушки возвращались с поля и пели:
ГИМНАЗИСТ
Наступил августовский день 1879 года, когда Володя пришёл в гимназию держать экзамены в первый класс. Двухэтажная каменная гимназия стояла в центре города, недалеко от Волги. Здесь Володя будет учиться восемь лет.
Но сначала экзамены. Учителя строго сидели за экзаменационным столом. Учеников вызывали по очереди. Володя смело вышел к доске. Учителя задавали вопросы. Володя отвечал без запинки. Дали задачку. Быстро решил.
— Даровитый мальчик! — говорили учителя между собой.
— Сын Ильи Николаевича Ульянова, директора народных училищ.
К тому времени Володин отец стал уже директором, учителя не только в Симбирске знали и уважали его, но и во всей Симбирской губернии.
— Способный сын у Ильи Николаевича и весьма подготовленный, — согласились гимназические учителя.
И поставили Володе по всем предметам пятёрки.
— Наш Володя гимназист! — встретили дома.
Братья и сёстры тормошили и поздравляли его. Мама примерила Володе гимназическую форму с блестящими пуговицами. Завтра он пойдет на уроки в первый класс. Мама смотрит в окно. Теперь у неё два гимназиста, Саша и Володя. И гимназистка Анюта. Время летит, дети растут.
Вечером в доме Ульяновых в столовой зажжена висячая лампа под белым абажуром. Дети собрались готовить уроки на завтрашний день. У пятилетнего Мити уроков нет. Высунув от усердия язык, Митя рисует пароход с дымной трубой и высокие волжские волны. Володя отделался быстро: не так много задано первоклассникам. Отточил карандаши. Он любил, чтобы было много карандашей и чтобы были тонко отточены. Карандаши — загляденье! В тетрадях ни пятнышка, учебники в чистых обложках. Уложил в ранец, всё приготовил на завтра. Теперь чем заняться? С хитрым видом принялся что-то мастерить из бумаги. Смастерил кузнечика, сбегал к няне за ниткой, привязал. Скок! — кузнечик прыгнул к Анюте под нос на учебник.
— Володя, не мешай. Снова ты с шалостями.
Нитка дёрнулась, кузнечик убрался. Через секунду на Сашину тетрадку — скок!
— Володя, отстань.
Кузнечик не отстаёт. Скачет и скачет, никак не уймётся.
За столом смех, пока кто-нибудь не поймает кузнечика, оторвёт нитку и бросит.
— Угомонись, — говорит Володе Анюта.
Володю угомон не берёт. Как бы ещё пошутить?
— Митя, а Митя!
Митя тихонько взвизгнул, предчувствуя что-то забавное, а может быть, страшное. Володя приставил
