холодным Балаасту и Лэндлашу, братом шквалу Бычий Глаз, начинавшемуся с маленького облака с красноватой сердцевиной, отчимом Виндс-Гниру из норвежских саг, дядюшкой Уиллиуоу из Аляски и дикому Доинионну из Ирландии, сводным братом Кошаве. терзающей югославские равнины русской вьюгой, Степпенуинду и жестокому бурану открытых степей Центральной Азии, морозным вьюгам и пурге из Сибири и метели из северной части России, кровным братом Близарду, канадскому завывающему ветру, который часто называют просто Северным ветром, и Питтараку, заставляющему дымиться ледяные просторы Гренландии. Этот безымянный пока ветер вгрызался в скалу своим невидимым, но твердым как сталь телом.
Билли помолился в подушку за бедные души, которые попали во власть волн в этот вечер. Длинные, покрытые пеной, они разнесут в щепки траулеры и танкеры, используют любой недостаток износившегося корпуса.
Потом ему пришлось встать. Электричества не было. Он пробрался в темноте к фонарю, нашел его и посветил в окно. Там не было видно ничего, кроме снега, кружащегося с такой скоростью, что казалось, будто воздух светится.
Билли осторожно открыл дверь, почувствовал, как она рванулась, повинуясь движению ветра, и с огромным усилием закрыл ее снова. На кухонном полу остался снежный веер с отпечатком его босой ноги. В доме дребезжали все окна, а снаружи стояла какофония — грохот ведер, хлопанье веревки и брезента, — вторящая вою ветра. Провода, идущие от его дома к столбу, издавали такие пронзительные звуки, что у Билли зашевелились волосы на голове. Сюда пришел холод прямо с ледников и отсюда отправится дальше, к дымящемуся океану. Он бросил поленья в тлеющие угли, но огонь едва горел. Билли понял, что ветер дул с такой силой и скоростью, что в дымоходе образовалась воздушная пробка. Будто сверху на трубу надели заглушку. Но этого же не может быть!
— Такой ветер может даже с собаки шерсть сдуть, — сказал он. А его собственная собака, Элвис, прижала уши и дернула шкурой на спине.
В доме Берков тетушка обратила внимание на рокот моря, низкий звук которого передавался даже ножкам ее кровати. Выше по дороге миссис Баггит узнала в голосе ветра свистящее дыхание своего тонущего сына. Герри, застыв под одеялом, ощущал мощь бури, чувствуя себя крохотным муравьем на открытом пространстве. А в Сент-Джонсе, лежа в своей белой кровати, старик дрожал от радости, что смог вызвать такие силы с помощью своих узлов.
Банни подошла к воющей трубе на крыше, поднялась в воздух и поплыла против ветра через залив, на огромный камень, где стоял привязанный зеленый дом. Она легла на камень и стала смотреть вверх. Сначала приподнялась панель на крыше, потом она оторвалась и улетела. Труба дымохода разлетелась на кирпичи, как карточный домик. Каждый из тросов стонал своим низким голосом. Медь впивалась в скалу, бревна дома вибрировали. Сотрясались стены, выстреливая гвоздями в распахивающиеся двери. Дом рвался к морю.
Раздался треск, свист, и один трос оборвался. Взорвалось стекло. Дом развернулся, пронзительно завыли оставшиеся тросы.
Банни наблюдала за происходящим, лежа на спине и вытянув руки, будто связанный заключенный, который не может двинуться с места. Дом приподнялся, и один его угол оказался над камнем. Потом упал назад и снова приподнялся. Разбилось стекло, оторвался второй трос. Теперь в воздух поднялась вся задняя часть дома и снова упала. Слышался треск бревен, звон стекла; посуда, кровати и шкафы — все металось по полу внутри дома. Ящик с ложками и вилками лежал на боку. Выгибались ступени.
Резкий порыв ветра сдвинул дом на восток. Лопнули последние тросы, и дом одним мощным движением перевернулся набок.
Она закричала. Проснулась, забилась на полу, пытаясь убежать. Завывающий снаружи ветер только подкрепил реальность кошмара. Куойл ворвался в дверь и схватил мечущегося ребенка. Он боялся за свою дочь, которая почти сходила с ума от страха.
Однако минут через десять она уже была спокойна, выпила чашку теплого молока, выслушала логичные объяснения Куойла о том, что шум ветра вызвал у нее плохой сон, сказала, что готова идти спать, если Уоррен Вторая будет спать на ее кровати. Вместе с ней. Когда Куойл осторожно спросил ее о том, что именно ей приснилось, она уже ничего не помнила.
В «Болтушке» Куойл открыл новую рубрику: «Разбитое побережье», где разместил фотографии лодок, валяющихся на улице, перевернутых снегоочистителей. Билли Притти усталым голосом сообщил, что у них набралось множество материала для статей и тысячи историй. Пропавшие корабли, более сорока мужчин, три женщины и один ребенок утонули между Великими Берегами и заливом Святого Лаврентия. Разбитые суда, потерянные грузы. Бенни Фадж принес фотографии людей, откапывавших занесенные снегом автомобили.
Гидрометеорологическая служба говорила об ожидающемся резком потеплении.
Оно пришло в понедельник. Жаркий день, земля дымилась от тающего снега, все кругом говорили о глобальном потеплении. Подтаявший айсберг прошел мимо мыса. Куойл в одной рубашке щурясь смотрел вперед. Когда ему удавалось приглушить свое беспокойство о Банни, он чувствовал внезапные волны радости. Казалось, для них не было никакой причины, разве что постепенно удлиняющиеся дни, или внезапное тепло, или ясный, прозрачный воздух. Такой сладкий, что ему казалось, будто он только что научился дышать.
Поздним утром открылась дверь комнаты новостей. Там стояла Уэйви. Которая туда никогда не приходила. Она поманила его к себе и зашептала на ухо. Ее дыхание приятно щекотало щеку. Золотисто- каштановая коса из блестящих волос, которые он видел распущенными. Желтая краска на пальце, легкий запах скипидара.
— Папа говорит, что ты должен заехать к нам сегодня до обеда. Он хочет тебе кое-что показать.
Сказала, что не знает, о чем идет речь. Какой-то мужской разговор. Арчи был известным мастером разделять все события на женские и мужские дела. Пустой буфет и полная тарелка были мужским делом, а полный буфет и пустая тарелка — женским.
Когда Куойл подъехал, он стоял, облокотившись об ограду. Должно быть, он издалека услышал подъезжающую машину, потому что у нее был сорван глушитель. Куойл знал, что ему бы следовало пройти это расстояние и что физическая нагрузка ему не повредит, но на машине он добрался сюда гораздо быстрее. Если завтра погода не изменится, он начнет ходить пешком.
За спиной Арчи был его деревянный зоопарк, в руках старинный бинокль, во рту сигарета. Много лет назад первым, что он увидел в этот бинокль, стали братья Баггиты, подражающие друг дружке, перепрыгивающие на заливе с одной льдины на другую. Он даже рассмотрел их мокрые носы. Целый час ни один из них не оступался. Потом Джейсон упал и зацепился за край льдины, пока брат пытался его вытащить. Арчи выскочил на воду в своей лодке и оказался на месте меньше чем за три минуты. Спас мальчика, выдернув его из воды, покрытой ледяной кашицей. В то время он думал, что им всем повезло только благодаря его биноклю. Но позже он понял, что тот случай был дурным предзнаменованием. Никому еще не удавалось изменить судьбу. Джейсону было суждено утонуть.
Когда Куойл подошел к нему, он поднял бинокль и направил его на дальний берег, на мыс Куойлов, будто там находилась иллюстрация тому, что он хотел сказать.
— Знаешь, кажется, твоего дома больше нет. Посмотри сам. — И протянул бинокль Куойлу.
Куойл стоял на припорошенном снегом камне и медленно смотрел в бинокль, поворачиваясь из стороны в сторону. Еще раз. И еще.
От Арчи сильно пахло сигаретами. Его лицо было испещрено тысячью тонких линий, из ноздрей и ушей росли черные вьющиеся волосы. Пальцы были оранжевого цвета. Он не мог говорить не кашляя.
— Ты не найдешь его, потому что его нет. Я искал его сегодня утром, но дома не оказалось на месте. Правда, можно сходить и посмотреть, может, он просто опрокинулся или его чуть отнесло в сторону. У нас тут был очень сильный, резкий ветер. Сколько лет дом держали эти тросы?
Куойл не знал. Они были еще до тетушки, получалось, шестьдесят четыре года или того больше.
— Ей будет тяжело потерять этот дом, — сказал Арчи. — Особенно после того, как вы столько в него вложили.
