чтобы немного охладиться.
Ветви ольхи мешали ему двигаться. Маленькие деревья с пышными кронами и крошечными стволами были покрыты крапинками, напоминающими дикие вишни. В некоторых местах их полностью скрывал снег. Когда он наступал на такой спрятавшийся куст, его снегоступы проваливались, словно он попал в яму. Так оно и было — лишь гибкие ветви ольхи поддерживали этот снежный купол. Тогда Лукас проваливался по колено или даже по пояс, и ему приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы выбраться из сугроба.
Пока он боролся с болотом, на его солнечных очках образовалась корочка льда, а сердце било, как барабан, в тишине Нортвудса. Лукас взобрался по склону небольшого оврага; оказавшись наверху, начал спуск обратно в низину. Потом ему пришлось преодолевать заросли рыжего можжевельника, присыпанного снегом. Здесь проходили олени, оставившие на кустах клочья шерсти. Повсюду виднелись розоватые дырочки от мочи и кучки помета, похожие на пули сорок пятого калибра. Впрочем, самих оленей нигде не было: он ломился через лес, как локомотив, наверняка животные успели сбежать. Лукас почувствовал укол совести. Не следовало охотиться на оленей этой зимой. Они и без того совсем ослабели.
Его ноги подергивались на белоснежно-чистых простынях. Зима исчезла.
— Просыпайся…
Лукас открыл глаза и застонал. Спина затекла, шея чесалась под жестким пластиковым фиксирующим устройством.
— Проклятье, я был далеко отсюда, — хрипло сказал он. — Который час?
— Четыре, — с улыбкой ответила Уэзер. Она была одета в хирургический халат. — Через час станет совсем темно. Как ты себя чувствуешь?
Лукас пару раз сглотнул, проверяя горло.
— Болит, но уже не так сильно. Как-то все туго.
— Значит, рана заживает. Если тебе станет хуже, нужно будет поработать над швами.
— Уж лучше я буду и дальше жить с таким ощущением, — ответил Лукас.
— Как? Ты мне не доверяешь?
Пуля двадцать второго калибра вошла в шею под челюстью и проникла чуть выше, параллельно языку, после чего застряла в мягких тканях в задней части гортани. Когда Лукас попытался вдохнуть, кусочек ткани размером с десятицентовую монетку попал в дыхательное горло и едва не послужил причиной смерти. Уэзер все исправила за час работы у операционного стола в больнице Линкольна.
— Доверься женщине — и не успеешь оглянуться, как она перережет тебе горло, — сказал Лукас.
— Ах так? Тогда я не стану рассказывать тебе про Шонекеров.
— Что? — Он попытался сесть, но доктор заставила его лечь обратно. — Их наконец нашли?
— Они разбили палатку в Нижней Калифорнии. Вчера вечером Шонекеры воспользовались кредиткой, чтобы расплатиться за бензин, и их обнаружили сегодня в десять часов утра по нашему времени. Звонил Генри Лейси, он сказал, что они все отрицали, но одна из девочек начала говорить и не могла остановиться. Возможно, Генри слетает туда с парой полицейских, чтобы вернуть Шонекеров.
— Замечательно. Они могут вынудить Шонекеров рассказать о других.
— Они? А разве ты не собираешься помочь им?
Лукас покачал головой.
— Теперь это не моя территория. Мне нужно что-то решить. Возможно, я вернусь в Миннеаполис.
— Хм, — пробормотала доктор.
— Боже мой, — сказал Лукас, почувствовав, как изменилось настроение Уэзер. — Я надеялся, что ты поможешь мне принять решение. Так или иначе, но ты будешь рядом?
— Нам нужно поговорить. Как только ты отсюда выйдешь.
— Что это значит? Ты не хочешь быть со мной?
— Хочу, но нам нужно все обсудить, — ответила она.
— Хорошо.
В дверь постучал Шелли Карр.
— Время приема посетителей?
Он держал в руках шерстяную шапку с наушниками.
— Заходи, — прохрипел Лукас.
Карр спросил его о самочувствии, и Лукас ответил, что он в полном порядке.
— Что нового по Харперу? Уэзер сказала, что вы нашли его машину.
— Да, возле озера. Там расположено много рыбачьих хижин, в общем, популярное место. Мы полагаем, что он там встретил кого-то и его подвезли, поэтому не можем объявить его в розыск. Бог знает, где он сейчас, но мы продолжаем поиски.
— Ты хорошо выглядишь, — заметил Лукас.
— Немного отдохнул, — ответил шериф.
— Ты говорил с Джином?
— Да. Он по-прежнему в своем коттедже, — сказал Карр. — Сидит там безвылазно, смотрит телевизор и читает. Я немного беспокоюсь.
— Ему требуется помощь профессионального психиатра, но он не станет к нему обращаться, — сказала Уэзер. — Мужественные парни никогда так не поступают.
— Да, я знаю, каково ему, — сказал Лукас. — Это как с церковью. Если ты не веришь, то и ходить туда нет никакого смысла. Он должен справиться сам.
— Это так странно, — сказал Карр. — С ним все было в порядке, пока он не отправился на ее похороны. Ему не следовало это делать, я говорил ему.
— Вероятно, он считал, что должен, — предположил Лукас.
— Да, ты прав, — неохотно согласился шериф. — Но как только Джин увидел ее лицо, он сломался. Она выглядела как настоящий ангел. Ты ведь знаешь про его дочь.
— Да.
Они немного посидели молча.
— Мне пора идти, — сказал Карр и похлопал Лукаса по колену. — Поправляйся скорее.
— Шелли очень неплохо справился с этой историей с политической точки зрения, — сказала Уэзер, когда за шерифом закрылась дверь. — Лейси позаботился о том, чтобы все узнали об участии Карра в переговорах с Хэлпером.
— Ну, для этого требовалось немалое мужество, — заметил Лукас.
— И получилось, что все мертвецы просто… мертвы. Сейчас об этом перестали говорить. А прошло меньше недели.
— Так всегда бывает, — со вздохом ответил Лукас.
— Ты читал газеты?
— Медсестра принесла их утром, после того как ты ушла, — сказал он.
— Там отличная фотография — Шелли с парнями из ФБР получил всю славу. Меня это взбесило, — призналась Уэзер.
— Он просто делает свою работу, — кротко ответил Лукас.
Вся эта история изрядно позабавила его.
— Я знаю. Кстати, мы с ним поговорили о его жене. «Возможно, вам лучше развестись», — сказала я Шелли.
— И как он отреагировал?
— «Развод — это грех». Таким был его ответ.
— Закрой дверь, — попросил Лукас через пару минут.
Уэзер посмотрела на дверь, подошла к ней и захлопнула, затем вернулась к Лукасу и поцеловала его, сев на край кровати. Ему нельзя было поворачивать голову, но руками он двигать мог и прижал Уэзер к себе изо всех сил.
