Она сделал неверный шаг: никогда не следует поверять мужчинам все то, что таится в сердце женщины: они всегда истолкуют превратно сказанное… Маркус нехорошо отнесся к ее исповеди, она взволновала его… Все мужчины родятся с уверенностью, что женщины ревнуют и ненавидят друг друга. С ее стороны было непростительной ошибкой то, что она призналась Маркусу в том, что ее раздражает красота Сильвии. Теперь он будет думать, что мать ненавидит свою собственную дочь. В действительности это было не совсем так. Она так же, как Маркус, любила Сильвию и гордилась ею; но она отлично понимала, что всякий здравомыслящий человек, взглянув на естественную, божественно чистую красоту юности и на ее зрелую красоту сорокалетней женщины, тотчас заметит разницу, и не в ее пользу. Иначе и быть не может. Додо тщательно скрывала от Маркуса то, что она красит волосы и лицо. Если бы он узнал об этом, когда Сильвии было восемь лет, — это не имело бы значения, но теперь, когда ей минуло восемнадцать, дело принимало совсем другой оборот. Но разве можно объяснить ему все это? Все попытки будут бесполезны. Додо понимала — то, что Маркус вынес из этого разговора, сводилось к следующему: мать не любит свою дочь и ревнует к ней.
Додо подумала, что в душе Маркус, должно быть, порицает ее.
Она поднялась и, очень тщательно напудрившись, оглядела себя в последний раз.
«Как глупы все мужчины… Даже самые лучшие», — мелькнуло в ее мозгу, когда она спускалась в салон.
ГЛАВА ПЯТАЯ
«Я ее больше не увижу, — думал Родней. — Этим закончится все».
Они должны были уехать на следующее утро. Все поступки Эшли отличались внезапностью; пригвожденный к своему креслу, лишенный возможности двигаться, он любил, чтобы вокруг него все делалось с невероятной быстротой, любил стремительность и торопливость — это хоть немного рассеивало его и создавало иллюзию, что и он что-то делает.
Теперь, когда он назначил день отъезда, ему казалось, что время ползет слишком медленно.
Маркус, остановив такси у подъезда виллы Рентона, сразу сообразил, что дичь готовится к отлету; бросив быстрый взгляд на дом, он со свойственной ему наблюдательностью заметил сквозь высокие стеклянные двери чемоданы, наполнявшие вестибюль. Суетливые лакеи укладывали вещи, снимали шторы и картины.
Маркус позвонил и попросил доложить о нем мистеру Рентону.
Родней взглянул на поданную ему карточку, кивнул в знак согласия и прошел в приемную.
Дин, стоя к нему спиной, внимательно рассматривал сделанный Сэрджентом портрет Роднея, сейчас же после того, как тот окончил Итон.
Маркус обернулся и очень вежливо поздоровался.
— Простите, что я беспокою вас из-за пустяков, именно теперь, когда вы заняты приготовлениями к отъезду, — сказал он. — Дело в том, что моя дочь Сильвия потеряла часы, — они, конечно, не имеют никакой ценности, но ей они дороги, как память, — я подумал, не оставила ли она их случайно в вашем автомобиле.
— Я сейчас прикажу осмотреть автомобиль, — ответил Родней, нажимая кнопку звонка.
Что ему оставалось делать?
— Пожалуйста. Я вам буду очень благодарен, — ответил Маркус, собираясь уходить.
— Не торопитесь, пожалуйста, поиски займут немного времени, — гараж здесь во дворе, за виллой.
— Тогда я пройду туда, если разрешите, и помогу лакею искать.
Было вполне естественно, что они пошли в гараж вместе и так же естественно было то, что Маркус, вынув портсигар, чтобы закурить, предложил Роднею папиросу.
Пока шофер Роднея рылся внутри автомобиля, они болтали, стоя около него.
Маркус взглянул на часы:
— К сожалению, я должен идти, я завтракаю с участниками сегодняшнего матча, а потом пойду смотреть состязание в поло.
Родней слыхал о предстоящем матче.
— Вы тоже, конечно, будете? — спросил Маркус и, заметив, что тот колеблется, прибавил: — Ведь это будет исключительно интересное состязание.
Часы так и не были найдены, и гость, еще раз извинившись, ушел. Он произвел на Роднея очень приятное впечатление.
Немного погодя, Родней решил поехать на состязание, чтобы убить оставшееся до отъезда время.
«Почему бы мне не пойти туда? — подумал он. — Даже если я и увижу там Сильвию — какое значение может иметь еще одна встреча?..»
Но он долго не мог найти Сильвию, потому что Маркус все время старательно укрывал ее от глаз Роднея. Девушка, в свою очередь, искала его взглядом — также безрезультатно. Она заметила его только тогда, когда, по окончании состязания, прошла с отцом мимо. Сильвия вся вспыхнула от радости.
Кто-то, по-видимому, нашел и возвратил Сильвии ее часы — простенькие золотые часики на белой атласной ленте.
— А вот и вы. Прекрасная партия, не правда ли? — весело бросил ему Маркус и сделал вид, что хочет пройти мимо. Родней подошел к ним. Маркус представил его Додо, у которой был несколько надменный вид. Она была очень хороша собой и необычайно изящна. Сильвия была вся в белом.
Они все вместе двинулись дальше. Подняв на Роднея свои большие глаза, Сильвия внезапно спросила:
— Зачем вы мне сказали, заставили меня поверить, что вы — профессиональный танцор?
Родней почувствовал себя дураком. Он уже успел забыть об этой неудачной шутке, отлично понимая, что эта забава была весьма дурного вкуса. Неужели она поверила также, что его фамилия Родди?
Он выдержал ее взгляд.
— Это была очень глупая шутка, — смиренно сказал он. — Простите. Пожалуйста, простите меня!
Сильвия рассмеялась.
— Я спрашиваю вас об этом потому, что я себя чувствовала ужасной дурочкой, когда узнала правду.
В этот момент леди Дин обратилась к нему, и они заговорили об Ирландии и о замке Россмит. Во время разговора Додо внимательно разглядывала Роднея.
Он принадлежал к тому именно типу порядочных людей, из которых она бы выбрала мужа для Сильвии. Это было как раз то, что нужно. Если даже и не отличался исключительным умом, Родней, во всяком случае, был благороден, с приятным характером и, что важнее всего, имел положение в обществе. Это была во всех отношениях блестящая партия. О, если б его только удалось поймать!..
— Приходите к нам сегодня вечером, после обеда, — сказала леди Дин. — У нас соберется небольшое общество — Сэнриль будет петь.
— Благодарю вас, я с удовольствием приду.
«Первый шаг сделан», — подумала леди Дин.
Она и Маркус встретили знакомых и остановились с ними. Родней и Сильвия пошли дальше одни.
Они сели за столик в тени большого дерева.
— Я завтра уезжаю, — внезапно сказал Родней и заметил в глазах Сильвии огорчение. — Мне очень не хочется, — добавил он.
— Тогда будем думать, что вы остаетесь, — сказала Сильвия и улыбнулась своей обворожительной улыбкой.
