ретроград. Ошибка-с. Вот я, к примеру… На Татьянин день меня, как одного из старейших и благороднейших студентов Московского университета, на руках качали…
— Оставь уже, Корнил Саввич, замолчи! — сказала со смехом Марья Саввишна. — Без тебя видят наше образование… Что у вас на сюртуке: булавка модная?
Вышневолоцкий посмотрел на петлицу своего сюртука: певица, у которой он утром
— Нет, цветок.
— А я думала, что новая мода, — произнесла Марья Саввишна и вздохнула. — Пахнет?
— Слабый запах.
Марья Саввишна наклонилась к цветку, понюхала и опять вздохнула.
Толстый желтый кот мягко прыгнул на постель и мяукнул. Марья Саввишна взяла с тарелки пальцами головку наваги и подала коту.
— Знаете, сколько ему лет? — спросил Корнил Саввич. — Без малого пятнадцать. Пятнадцать лет мы женаты с Марьей Саввишной, пятнадцать лет кот свидетелем нашей борьбы за жизнь. Эх, много видел он горя! Дети каждый год умирали — случалось, голодной смертью. Я по три года без работы сидел.
— А собак покупал, — заметила Марья Саввишна.
— А собак покупал, верно-с. Без собак никогда не мог жить. Мое имя не раз было пропечатано, благодаря собакам. Портрет в журнале 'Охота' и под портретом: собака такого-то. Какой-нибудь граф или миллионер читает и думает: должно быть, Корнил Саввич Втуненко богат; а Корнил Саввич Втуненко прозябает во мгле и пухнет на соломе… Поняли вы мой характер? Перл! Иси! Ну, Перлушка, встань! Встань, милый, порадуй меня!
Сеттер, неподвижно лежавший на подстилке, оживился и, виляя хвостом, подошел к хозяину.
— Будь здоров, Перлушка!
Корнил Саввич выпил. Он ничем не закусывал и только подносил к носу кусок черного хлеба, сильно нюхая его.
— Я вам сейчас покажу, какой у меня умница Перл. Смотри, Перлушка, ты болен, но любишь жареную рыбку…
— Андрюше надо оставить, — робко сказала Марья Саввишна.
— Останется. Гость ничего не ест… Перлушка, смирно!
Корнил Саввич положил на нос Перлу навагу и начал:
— Ел Греч, ел Булгарин
Сеттер стоял неподвижно, опустив хвост, покорно глядя на хозяина своими красивыми, большими глазами.
— Ел Корнил Саввич Втуненко!
Пес подбросил носом рыбку и схватил ее в воздухе раскрытою пастью. Корнил Саввич с торжеством посмотрел на гостя.
'Тенденциозная собака', — подумал Вышневолоцкий.
— А кот не умеет?
— Выжил из ума… А впрочем, до сих пор амурится. А жирный, каналья. Сала много. Говорят, за границей котов едят…
Корнил Саввич с задумчивой, сластолюбивой улыбкой стал ласкать кота.
— Андрюша! — позвала Марья Саввишна сына. — Иди!
Вошел мальчик-горбунчик, с старообразным лицом н острыми плечами, приподнятыми до ушей.
— Поклонись гостю! — скомандовал отец. Горбунчик издали шаркнул ножкой.
— Кушай, детка.
Мать подала ему ломоть хлеба и пару рыбок. Андрюша отошел в сторону, к окну, и молча съел завтрак. Потом он поклонился гостю и, сказав: 'Покорно благодарю вас, папаша и мамаша', — ушел назад.
— Хорошо учится… — произнес отец. — Ну-те, что же вы приуныли? Марья Саввишна, проси! Выходит так, что я один пью… Не хотите? Один выпью!
Алый цвет шагреневого носа Корпила Саввича стал еще гуще, щеки покрылись сине-багровым румянцем. В узеньких глазах блестела влага того пьяного бессмыслия, которое так противно трезвым людям. Но Корнил Саввич еще крепился и не хотел показать, что он пьян.
— Василий Темный! — говорил он, — не ожидал, что встречу… Василий Темный был великий государь. Но только я на его слепоте теорию построил. Сам Герцен погрозил пальцем: умно, Корнил Саввич, умно! А я его в ручку… Но, позвольте, вы к нам или в Петербург? Мое дело сторона, есть тут купец Самореин и очень нуждается в легком пере, потому что фабричный инспектор уголовщину возводит, а у него, надо сказать… — Корнил Саввич подмигнул Вышневолоцкому и дополнил речь жестом, который состоял в движении пальцем по неопределенному направлению.
Вышневолоцкий встал и начал прощаться. Хозяева удерживали его. Корнил Саввич едва стоял на ногах. Когда он сидел, то не казался таким пьяным. Вышневолоцкий уронил шапку — старик бросился поднимать ее и поскользнулся.
— Пьяненький, — сказала Марья Саввишна. — Что юродствуешь? Иди спать на диван.
Корнил Саввич поднялся, улыбаясь и мотая головой.
— А, не правится! Расскажу им, какой ты муж и каково мне с тобой. Был у нас, знаете, диван и надоел до того, что не могу видеть. Я позвала хламщика и продала диван за два рубля. А хламщик встречает через неделю и говорит: благодарю вас, Марья Саввишна, купил диван за два рубля, а в диване, под спинкой, нашел пять рублей… Кто же, как не Корнил Саввич? От жены прячет деньги и кутит, а людям говорит, что мы вместе пьем.
Корнял Саввич стоял, сонно улыбаясь. У Марьи Саввишны глаза горели, как угольки: ей было жаль пяти рублей. В отворенную дверь виднелось пространство за перегородкой. Там у окна сидел горбунчик, подперши голову рукой, и задумчиво смотрел вдаль, на златоглавую Москву.
Вышневолоцкий еще раз простился с хозяевами и ушел.
Тяжело было у него на сердце.
КОММЕНТАРИИ
При отборе произведений для настоящего издания в него прежде всего были включены произведения, в той или иной степени одобренные А. П. Чеховым. Публикуются также рассказы, небольшие повести, сатирические миниатюры, которые хотя и не получили чеховских отзывов, но являются вещами характерными для творчества автора, запечатлевшими быт и нравы эпохи. Из-за ограниченного объема сборника пришлось отказаться от включения многих вполне заслуживающих того произведений, как, например, от талантливых романов М. И. Альбова 'Ряса', И. Н. Потапенко 'Не герой' и др.
Отбор произведений потребовал просмотра множества отдельных изданий, собраний сочинений, комплектов газет и журналов. Неизученность творчества большинства включенных в двухтомник писателей составила особую сложность для установления первой публикации отдельных произведений. В связи с этим в комментариях указываются в основном только те источники, по которым печатаются тексты. Тексты печатаются по последнему прижизненному изданию.
