полицейский тридцать восьмой с одним использованным патроном и сорок пятый 'кольт' сунул в саквояж, затем сосчитал деньги.
Когда закончил, мы снова ехали по Сто первому шоссе к югу от аэропорта.
- Одиннадцать тысяч пятьсот семьдесят восемь долларов, - сообщил я.
- Восемь долларов? - уточнил Хоук. - Кто же это платит шлюхе восемь долларов? 'Получишь, малыш, все чудеса мира всего за тридцать восемь зеленых!'
- Может быть, это Эллины карманные деньги, - предположил я.
- Да, такой парень вполне мог таскать с собой восемь долларов, сказал Хоук.
Я снова сунул деньги в саквояж и затем просмотрел водительские права и кредитные карточки. Три 'АмериканЭкспресс', 'Виза', две 'Мастеркард' - и все на разные фамилии. На каждую фамилию имелись свои водительские права, на каждом из которых была наклеена фотография Лео.
- Если тебе нацепить очки в роговой оправе, - сказал Хоук, - и сбрить пятидневную щетину, ты вполне мог бы воспользоваться этими карточками. Ты вообще смахиваешь на Лео.
- Лучше я отращу бороду, - отозвался я. - Все будут думать, что с тех пор, как я фотографировался, у меня изменились вкусы, и это скроет мою мощную волевую челюсть, потому что у Лео она слабовольная и ненадежная.
Кредитные карточки тоже отправились в саквояж.
- Помнишь, где Милл-Риверский бульвар?
-Угу.
- Джерри Костиган живет рядом с ним, в каком-то местечке на Костигановском проезде под названием 'Крепость',
- 'Крепость'? - переспросил Хоук.
- 'Крепость'.
- Чем больше у вас, белых придурков, денег, - сказал Хоук, - тем глупее вы становитесь.
- Минутку, минутку, - возразил я. - Не ты ли вырос в местечке под названием 'Гетто'?
- Черт, - ругнулся Хоук. - Поймал.
- Вот так-то, нахал нетерпимый.
Хоук несколько секунд вел машину молча, а потом начал хохотать.
- Может быть, я перееду в Беверли-Фармз, - сказал он, - прикуплю дом побольше и назову его 'ГЕТ-ТО'. - 'Гетто' он произнес, разделив его на две части [Игра слов, основанная на одинаковом звучании сущствительного GHETTO (гетто) и глаг. GET ТО, значение которого можно передать существительным 'убежище', или словосочетанием 'укромный уголок'. ]
- Белые расисты и ку-клукс-клан позеленеют от злости, - сказал я.
- Пусть только в штаны не наделают, - хмыкнул Хоук.
Когда мы съехали со Сто первого шоссе, начало садиться солнце, его жестокие лучи ударили прямо в зеркальце заднего обзора, и Хоуку пришлось вытянуть шею, чтобы не ослепнуть. Сначала мы поехали по бульвару Милл-Ривер не в ту сторону, но, поняв ошибку, сделали разворот и двинулись в обратную сторону, пока не наткнулись на Костигановский проезд. Хоук остановил машину на обочине, и, слушая тихое урчание мотора, мы сидели и наблюдали за дорогой.
Перед нами на доске красного дерева было вырезано и покрыто золоченой краской: 'ЧАСТНАЯ ДОРОГА'. Она, извиваясь мимо нас, вползала в каньон. Никаких почтовых ящиков, Ничего такого, что бы говорило, что здесь кто-то проживает. Гора, в которую врезался каньон, была лесистой и мирной. Тишину не нарушало даже пение птиц.
- Давай пройдемся, - предложил я.
- Это может быть далеко, - сказал Хоук.
- Времени предостаточно, - заявил я.
Он вылез из машины, открыл багажник и взял домкрат. Я сунул в карман джинсов двадцать пятый. Мы отправились по дороге. В заднем кармане штанов Хоука лежал огромный сорок четвертый, рукоятка высовывалась наружу. Тяжелое оружие оттягивало брюки вниз: ремни у нас забрали еще в милл-риверском полицейском участке.
- На следующей стоянке, - сказал я тихо, - обязательно купим ремни.
- Хреново будут выглядеть девичьи спасители, если штаны у них вдруг упадут, - согласился Хоук.
- Уж не сэр ли Гавейн это сказал? - спросил я.
Хоук поднял руку, и мы застыли на месте.
Рядом не было никого, но за поворотом слышалось радио: толстяк Фэтс Домино пел свою 'Блюбери- Хилл'.
- Старый добрый рок-н-ролл, - пробормотал Хоук.
Мы вошли в лес и стали пробираться между деревьями, ориентируясь на звуки музыки.
Она доносилась из сторожки, стоящей слева от кованых железных ворот, от которых в обе стороны простиралась десятифутовая, сложенная из каменных глыб стена с колючей проволокой поверху. За воротами дорога, извиваясь, вписывалась в шикарный зеленый английский газон, а затем снова исчезала вдали. Хоук присел рядом со мной на корточки. Мы послушали, как диск-жокей треплется с кем-то из Менло-парка. Через открытую дверь я видел голову человека, откинувшегося назад и сложившего руки так, будто он сидит на стуле, задрав ноги вверх.
- Назовите сумму денег правильно, и она ваша! - проорал диск-жокей звенящим от возбуждения голосом.
- Вижу только одного, - сообщил я Хоуку.
Хоук сказал:
- Надо знать наверняка.
- Ох-х-хх, какая жалость, - протянул дискжокей дрожащим от отчаяния голосом. - Ничего не поделаешь, оставайтесь с нами, слушайте нас. Ведь всегда остается надежда, что мы снова вам позвоним. - Если даже он один, то он внутри, а мы снаружи. Стоит попытаться его взять, прежде чем он нажмет сигнал тревоги.
По радио запел Ленни Уэлш. Он исполнял 'Когда я в тебя влюбился'.
Мы с Хоуком не двигались и продолжали наблюдать. Никто не вошел в сторожку. Никто не вышел. Голова в дверном проеме куда-то исчезла. Какие-то насекомые тихо гудели в кустах вокруг. По радио началась реклама ресторана со знаменитым салатным баром. Элвис Пресли запел 'Люби меня нежно'.
- Никак не пойму, почему он нравится буквально всем, - сказал Хоук.
- Потому что он белый, - фыркнул я.
В дверях сторожки появился охранник. Он носил соломенную ковбойскую шляпу, белую рубашку, хлопчатобумажные штаны и ковбойские сапоги. На правом бедре висела кобура, из которой высовывалась рукоятка пистолета. Он взглянул на часы, затем на дорогу и снова вошел в сторожку.
- Нужно выманить его наружу, - сказал Хоук. - Но нам не нужна бессмысленная стрельба, потому что мы хотим всего лишь устранить его.
- Смоляное чучело, - ухмыльнулся я.
- Это ты про меня? - поинтересовался Хоук.
- Ты когда-нибудь 'Сказки дядюшки Римуса' читал? - спросил я.
- Ты о чем? - удивился Хоук.
- Братец Кролик и Смоляное чучело, - сказал я. - 'Смоляное чучело сидело и не произносило ни слова'.
Хоук замолчал и посмотрел на сторожку.
- Я просто выйду на дорогу и стану ждать, пока он не покажется из своей сторожки и не пойдет посмотреть, какого черта я там делаю.
Я вытащил из кармана свой двадцать пятый и сжал его в руке.
Потом двинулся по лесу к дороге, чтобы выйти за пределы видимости сторожа. Затем медленно направился по дороге прямиком к сторожке, а когда очутился в десяти футах от ворот, то сел на землю, сложил руки так, чтобы пистолет не был виден, и уставился на стену.
Из сторожки вышел охранник и вперил грозный взгляд в меня. Нас разделяли лишь закрытые ворота.
