– Вы хорошо знаете моего отца? – спросил Гайфье.
– Кто может утверждать, будто хорошо знает Талиессина? – был ответ. – Полагаю, такое попросту невозможно.
Мальчик согласно кивнул. И вернулся к своему первому вопросу:
– Как же вы сюда попали? Я по наивности считал, что наш сад надежно отгорожен от внешнего мира.
– Так и есть, – успокоил его Ренье. – Имеется одна-единственная лазейка. О ней никто не знает. Даже я о ней забыл. Видимо, вспомнил бессознательно, исключительно вследствие экзальтированного состояния. – Он широко зевнул. – Много лет назад эту лазейку отыскала одна моя хорошая приятельница. Она обладала забавным свойством – проходила там, где не было прохода. Попросту не замечала препятствий… и оказывалась там, где ей быть, собственно, не следовало. Вот так мы с ней и познакомились.
Гайфье посматривал на рассказчика искоса. Он видел, что тот недоговаривает. Пытается представить нечто важное как нечто малосущественное.
И продолжил расспросы:
– Как ее звали?
– Не помню, – тотчас ответил Ренье.
Этот быстрый ответ окончательно убедил мальчика в том, что его новый знакомец смущен. Скорее всего, Ренье проговорился потому, что был спросонок – да еще в «экзальтированном состоянии» – и теперь не знает, как выпутаться.
– Простая девушка. Белошвейка, – продолжал Ренье, отводя взгляд. – Очень хорошенькая. Вечно попадала в дурацкие истории, так что мне приходилось ее вытаскивать из бед.
– Она была вашей любовницей? – настаивал мальчик.
– Ну, зачем же сразу – «любовницей»? – возразил Ренье. – Вовсе нет. Я всегда умел дружить с женщинами. Просто дружить, без всяких задних мыслей, уж вы мне поверьте. Я умею это сейчас, умел и тогда, когда был моложе и значительно привлекательнее.
Гайфье долго молчал, созерцая просыпающийся сад, а потом выговорил, сам не зная почему:
– Эйле.
Сидящий рядом человек вздрогнул.
– Что с вами? – удивился мальчик.
– Ничего.
– Но вы вздрогнули.
– Вам показалось, – упрямо сказал Ренье.
Гайфье вскочил.
– Послушайте, я прикажу стражникам схватить вас и выпроводить вон с позором. А я еще вдобавок скажу, что подозреваю вас в чем-нибудь дурном. Вроде покушения на мою жизнь.
– А, – протянул Ренье, разваливаясь в траве. – Ну и зовите своих стражников, пожалуйста. Мне все равно.
– Вы знали Эйле, – сказал Гайфье.
– Может, и знал, – сдался тот.
– Какая она была?
– Мы вступаем на опасный путь, – предупредил Ренье.
– Какой путь?
– Путь правды. Есть вещи, которым лучше оставаться скрытыми. Знаете, как собака, которую предпочтительней держать на цепи. Сорвется – заест насмерть всех, до кого доберется, начиная с хозяев.
– Я согласен, – объявил Гайфье. – Пусть меня заест эта псина.
– Нет, – сказал Ренье.
– Эйле была моей матерью, – обронил мальчик.
И с удовольствием увидел, как Ренье вцепился себе в волосы и простонал:
– Это я успел наболтать? Во сне? Или спросонок, сдуру?
– Нет, – успокоил его мальчик. – Это сказала вчера моя нянька, Горэм. Со злости. Чтобы досадить Эскиве.
– И где теперь старая карга? – скрипнул зубами Ренье.
– На что вам она?
– Свернуть ее морщинистую шею.
– Эскива выгнала ее.
– Да здравствует королева! – сказал Ренье. И, помолчав, спросил почти сердито: – Что вы хотите узнать об Эйле?
– Какой она была?
