всегда очень холодная и свежая, как будто только что прошел небольшой дождик и вышло солнце. «Теперь всегда будет Рождество, Кларк», — говорила она с легкой печалью, похожей на грусть после окончания фильма. Ее зубы грустно прикусили губку в ожидании следующего приятного момента жалости к самой себе. Прощай, длинный коричневый дом, прощайте коровник, курятник и маленькая спаленка!
Автобус в сторону северной границы штата отходит не раньше чем через час. Она это хорошо знала, поэтому, перейдя шоссе, направилась в другой лесок к ручью. Там она куском салфетки отмыла задники туфель от красноватой грязи. Дым от ее сигареты был цвета испанского мха. Он медленно поднимался кверху, и казалось, что она в уютной комнате ведет дружескую беседу, а не сидит на открытом воздухе. При звуке мотора она вскочила на ноги. Но это был всего лишь грузовик, ехавший до Нового Орлеана. Затем она на самом деле услышала шум тарахтящего на поворотах автобуса. Она поняла, что это не был грузовик с бензиновым двигателем, по стуку своего сердца, как будто все счастье мира заключалось для нее в этом автобусе. И прежде, чем она осознала, что происходит, она уже голосовала на шоссе. Очень часто она была вынуждена смотреть на автобус, проносившийся мимо нее, не имея возможности его остановить.
Зато сейчас она забиралась в автобус, едущий на Север. Пол скрипел и покачивался у нее под ногами.
— Вам куда, мэм? — спросил шофер.
Она чуть не сказала: «В Мобил», но затем рассмеялась и вместо этого ответила:
— В Бирмингем. — Там жила ее сестра. — Однако сначала я заеду в Алистер.
Алистер был просто небольшим городишком на севере Луизианы, где она однажды останавливалась на ночь с родителями, когда была еще ребенком. В ее планы входило остановиться там на пару часов по пути в Бирмингем. Она расплатилась десятидолларовой бумажкой, которую утром нашла в кармане у Кларка. Кроме того, у нее было еще девять долларов, сэкономленных из полученных от Кларка на покупки, за которыми она ездила на станцию Этьен в обществе супругов Трелони.
В автобусе все места были заняты, три или четыре человека даже стояли. Но когда она шла по проходу, молодой человек в голубом плаще поднялся и уступил ей место.
— Благодарю вас, сэр, — сказала она.
— Пожалуйста, мэм, — ответил молодой человек, встав в проходе около нее.
Женщина, сидевшая рядом с ней, держала на коленях спящего мальчика. Его головка прижалась к бедру Джеральдины. Через некоторое время ей захотелось заговорить с соседкой о ребенке, но она не знала, какой вопрос задать. Ослабив боа из искусственного песца, обвивавшее ее шею, она только сейчас по темно-синему пятну под мышкой молодого человека поняла, что было действительно жарко. Джеральдина откинулась на спинку сиденья, чтобы получить удовольствие от езды. Она улыбнулась молодому человеку, он ответил ей тем же. «Какие все-таки в этом автобусе приятные люди, и они, глядя на меня, думают обо мне так же. И какое наслаждение, что нет рядом Кларка, обвинившего бы меня в желании переспать с молодым человеком в голубом плаще только из-за того, что я согласилась сесть на его место!» Она с грустью покачала головой. Один завиток упал ей на ухо, и она небрежно заправила его на место. Кларк обвинял ее во флирте с мистером Трелони, хотя все знали, что миссис Трелони — ее лучшая подруга и что она всегда была при своем супруге, когда они ездили в город за покупками. Джеральдина видела мистера Трелони исключительно лишь во время этих поездок.
«Женщина, одновременно спящая с десятью мужчинами, не беременеет!» — гремел из спальни голос Кларка, перед тем как он захлопывал зверь. Джеральдина нервно заерзала на месте и, наклонившись к сидевшей рядом женщине, спросила:
— У вас много детей?
Женщина удивленно уставилась на нее. Джеральдина чуть было не рассмеялась сама над своим вопросом, прежде чем та ей ответила:
— Четверо. По-моему, этого достаточно.
Джеральдина кивнула и посмотрела на стоявшего рядом с ней молодого человека, который переминался с ноги на ногу и смотрел на нее сверху вниз. В улыбке он обнажил розовые десны и крупные белые зубы. Сверху один отсутствовал. Такой молодой, застенчивый и одинокий, подумала она, и такой же красивый, как молодые моряки в Мобиле, правда, не так хорошо сложен, как большинство из них. Но несмотря на это, она отодвинулась от него, потому что голубой плащ, как ей показалось, начал тереться о ее плечо, и ей это не понравилось, хотя, возможно, она становится такой же занудой, каким был Кларк.
О да, если бы только ее спросили, она порассказала, какой благоразумной старой девой на самом деле был Кларк. Он даже не исполнял своих супружеских обязанностей! Для нее это было не самое главное, но она слышала, что многие женщины подают на развод только из-за этого. И после всего обвинять ее в неспособности иметь детей! В Этьен-Пэриш все знали, что Кларк был странным человеком. В молодости он отбывал тюремное наказание за обман компаньона по бизнесу. А не так давно (люди не могли припомнить другого подобного случая) он был отправлен в тюрьму за проповедь. Он проповедовал с такой маниакальной одержимостью, что чуть не убил человека, который не был с ним согласен. Джеральдина, скрестив ноги, расправила подол платья.
Автобус внушал ей чувство безопасности и уверенности в себе, как если бы она находилась в горах или была разбужена посреди приятного сна, который бы еще продолжался и продолжался. Она может путешествовать, пока у нее не кончатся деньги, тогда придется где-нибудь сделать остановку и устроиться на работу. Она вернет свое прежнее имя — Джеральдина Энн Льюис, обыкновенное скромное имя. Она снимет небольшую меблированную квартирку, вечерами будет коротать время за стряпней, сможет раз в неделю ходить в кино, по воскресным утрам — в церковь и будет очень осторожна в выборе друзей, особенно среди мужчин.
Голова мальчика сильней прижалась к ее бедру, автобус повернул, и она увидела, что они приближаются к городу. Она заволновалась, убеждая себя, что не знает его, но она его узнала. Это был Далтон.
Идя по проходу автобуса, она подумала, что, если бы кто-нибудь ее спросил, зачем она это сделала, она рассказала бы все: как Кларк говорил, что любит ее, просил выйти за него замуж и жить вместе на его ферме недалеко от станции Этьен на севере Нового Орлеана; как она занималась стряпней и уборкой дома и была самой примерной супругой из всех, кого она знала. Но шли месяцы, и со временем стало совершенно очевидно, что Кларк на самом деле ненавидел ее; что он женился на ней, чтобы получить возможность над кем-то глумиться; он преднамеренно выбрал себе жену в таком месте, как отель «Звезда», чтобы чувствовать себя выше ее и постоянно ею командовать. Она сунула соломинку в дырочку пакетика с молоком.
— Эй, девочка, скажи что-нибудь?
Этот вопрос задал человек в голубом плаще, который, улыбаясь, сверху смотрел на нее. Неожиданно приятное журчание его голоса заставило ее сперва вспомнить мужчину, нагнувшегося к ней, чтобы что-то сказать, когда она однажды пришла со своим отцом на пшеничное поле посмотреть на молотьбу; затем голоса матросов в Мобиле. Страх, как иголка, уколол ее, прежде чем она успела задуматься, почему именно теперь ей вспомнилось это пшеничное поле, о котором она раньше никогда не вспоминала. Повернувшись, она передала дальше пятнадцатицентовую монетку для водителя, не имея ни малейшего представления, чья она. На фразу молодого человека она ответила, прерывисто дыша:
— Я не могу сейчас разговаривать!
Она проехала еще какое-то время, прежде чем заметила, что молодого человека в автобусе уже нет. Если у него есть в Далтоне девушка, она предположила, что эта девушка не может быть несимпатичной. Хотя, возможно, он едет в гости к родителям. И почему она подумала, что он едет к своей девушке? Перестав думать о молодом человеке, она переключилась на мысль, что давно не уезжала так далеко от Кларка.
Кларк и не пустил бы ее больше съездить с Трелони на станцию Этьен. Она могла бы рассказать супругам Трелони, чем для нее завершилась и последняя поездка за покупками. Кларк исчез куда-то на два дня, не оставив дома ни крошки еды, поэтому она и решилась на эту поездку без его ведома. Когда она вернулась домой со станции Этьен, он выбил продукты у нее из рук и ударил ее по лицу. Не проронив ни слова, он бил ее снова и снова, пока она не упала на покупки, рыдая и чувствуя, что сейчас у нее разорвется сердце. Шрамы от пряжки его ремня она могла бы тоже продемонстрировать. Она не глядя массажировала дугообразный шрам на тыльной стороне руки. С тех пор как она села в автобус, ее руки не
