ресторане Кратера и очень счастлива, надеясь, что мама прочтет правду между строк. Но у ее матери, больной раком, как раз произошло обострение, поэтому она не могла что-либо понять. Моряки, приходившие в отель «Звезда», даже если они и прилично выглядели, вызывали у нее только чувство отвращения, при всем том, что она всегда радовалась утреннему крику Марианны, что город полон матросами. Еще более отвратительным было сознание, что она будет рассказывать своим правнукам о пребывании в Мобиле как о восхитительнейшем моменте своей жизни. И начнет примерно так: «Когда в Мобиле стояла флотилия, мне было всего восемнадцать».
В конце концов она сдалась. И разве осмелится кто-нибудь бросить в нее камень за это? Они перестали ставить ей на поднос пищу, и все девушки, включая даже Конни Стегман, посоветовали ей смириться. Девушки решили скооперироваться и откладывать немного денег на черный день, потому что за их жизни никто бы ломаного гроша не дал. Но, узнав, что Джеральдина утаивает часть денег, они пришли к ней в комнату, нашли и отобрали их. По правде говоря, когда дело касалось денег, они не доверяли даже собственному швейцару. Тогда она пригрозила покончить жизнь самоубийством и действительно собиралась это сделать. Поэтому им пришлось отправить ее и еще нескольких девушек на машине в Чаттанугу — в отель, принадлежавший приятелю менеджера отеля «Звезда». Если бы кто-нибудь не поверил ей, она посоветовала бы им лично съездить в Чаттанугу и посмотреть на отель «Черный камень», пусть они войдут внутрь и все осмотрят. Она совершенно измучилась в «Черном камне», и они снова перевезли ее в отель «Звезда». Система работала таким образом: весь юг сетью окутывал синдикат. Туда, где были проблемы в бизнесе, направлялось побольше девушек, если девушка была на грани бунта, ее отсылали в такое место, где она никого не знала.
Джеральдина привстала, услышав стук в дверь.
— У тебя есть все необходимое? — послышался спокойный высокий голос хозяйки дома.
— Да. — Она сделала глубокий вдох, и у нее участилось сердцебиение. — Спасибо.
— Там на трюмо в графине вода со льдом. Света не было, но я надеялась, что ты еще не спишь.
— Нет, я не спала, — ответила Джеральдина, расплываясь в улыбке.
— Еще рано, — приятным голосом сказала женщина. Было видно, что она собирается уходить.
— Да, вы правы. — Джеральдине захотелось сказать что-то более приятное. — Спокойной ночи, — пожелала она и легла на спину, продолжая улыбаться.
А затем появился Кларк. Она расскажет им о тех четырех визитах, которые он нанес в отель «Звезда», о каждом его слове, и пусть тогда они судят, как им подскажет их совесть. Она до сих пор с мельчайшими подробностями помнит, как он посмотрел на нее, впервые войдя в ее комнату. Его внешность поразила ее, особенно прямая гордая осанка, густые черные брови и усы. На нем были тупоносые ботинки, в которые были заправлены обшлага его брюк, и длинный, цвета маренго плащ. Она тогда еще подумала, что он одет как актер, игравший участника гражданской войны, или как политический деятель того времени. Он вел себя спокойно и немного чопорно, с трудом подбирал слова, как бы заставлял себя смотреть на нее. Но его взгляд она запомнила на всю жизнь, потому что он безумно испугал её. Если бы только она прислушалась к своей интуиции! Держась за ручку двери, он повернул голову и посмотрел через плечо назад, как будто что-то забыл или хотел в деталях запомнить ее лицо. Казалось, что он ее ненавидел. Он совершенно ей не понравился, и когда через несколько дней он пришел вновь, она чуть было не попросила его уйти. Он закурил сигарету и завел разговор. Он хотел знать о ней все, начиная с возраста и кончая тем, как она оказалась в борделе. Его карие глаза были вроде бы по-отечески добры, хотя это может звучать кощунственно. Ей не понравилось его праздное любопытство, и она практически не стала отвечать.
В третье посещение он принес ей конфеты, в четвертое — цветы. Он приподнес их с поклоном. В этот же четвертый раз она рассказала ему всю свою жизнь и плакала, уткнувшись в его плечо, когда он сел рядом с ней. Она раньше никому про себя всего не рассказывала, даже Конни Стегман.
— Что бы ты ответила на предложение стать моей женой? — Его фраза прозвучала как гром среди ясного неба. — Подумай над этим до моего следующего появления. Я вернусь через неделю.
Она не поверила ему, но, естественно, думала о том, что он сказал. Он описывал ей фермерское хозяйство при загородном доме на севере Нового Орлеана; вкусные сыры, продажей которых он зарабатывал себе на жизнь; имитаторы уток, которые он мастерил из дерева по заказу охотников. Он принес и подарил ей деревянную коробочку, скрип крышки которой был похож на утиный крик. Тогда она подумала, что он не похож на обычного фермера. Он не грязный фермер, а образованный джентльмен. И девушки в отеле говорили, что ей повезло, ведь Кларк Ридер был таким приятным мужчиной, несмотря на то что ему было за сорок и он слегка старомоден. Заведующая отелем Маргарет рассказала ей о многих девушках, нашедших себе таким образом хороших мужей. Она добавила, что часто эти мужья заходят в отель и рассказывают, какими прекрасными женами стали девушки, работавшие там.
Она представляла, как станет хозяйкой фермы, вычистит дом, чтобы он блестел как булавка, будет готовить вкусные блюда к столу, а главное, она будет свободна, поэтому в следующее его посещение она приняла предложение выйти за него замуж. И, как птичка, выпущенная из клетки, она вначале чуть не умерла от счастья. Ей даже не хотелось где-то в другом месте проводить, по предложению Кларка, медовый месяц, ей просто хотелось побыть дома. Она готовила, вязала, драила каждый дюйм в доме, и делала это с радостью. Но зачем им знать все это, если они все равно не смогут этого представить?
О, как отлично было чувствовать, что к тебе снова относятся как к человеку! Именно так она себя почувствовала, когда Кларк обратился к мистеру Трелони: «Герберт, я бы хотел тебе представить мою жену», — положив ее руку на свою, будто они была королевой.
Ей снилось, что она качала воду у заднего крыльца, но насос работал как-то странно, издавая звуки «бум-дзынь-бум», в то время как вода, фонтанируя, только брызгала на ведро, но не наполняла его. Даже Рыжик с интересом наблюдал за происходившим. Открыв глаза, она обнаружила, что звуки слышались из окна — военный оркестр! Может быть, парад или цирк, подумала она, с радостью выпрыгивая из кровати, совсем как тогда, когда ее будила Марианна. Музыка доносилась из парка, находившегося через несколько домов, вниз по улице. Выглянув в окно, она увидела множество светящихся разноцветных огоньков, как в праздник. Покружась на месте, она сдернула через голову ночную рубашку.
Кларк!
Он все еще лежал на задней веранде с тряпкой на усах, если ветер не сдул ее. Она скользнула в трико. Пусть все остается как есть. Некоторые действия бывают вызваны необходимостью, как убийство зверей для пропитания, подпиливание тюремных решеток для того, чтобы выбраться на свободу, а дом Кларка и был такой тюрьмой, только еще более ужасной, чем отель «Звезда». Правда, поначалу он еще не бил ее, говоря, что она настолько грязная, что ему не хочется марать о нее руки. Кларк объявил себя ее спасителем и постоянно твердил, что она совсем извела его. Имело ли смысл постоянно изводить себя и изводить ее? Она сделала две красные дуги на верхней губе. Кларк говорил, что это делает ее похожей на проститутку, но к ее типу губ это шло. Она заколола выбившиеся кудри, укоротив прическу, схватила сумочку и вышла в коридор, но тотчас вернулась и положила все деньги, кроме одного доллара, в карман пальто, висевшего в платяном шкафу.
С тротуара она увидела верхушку разноцветного шатра и подсвеченную вращающуюся карусель. Мужчина что-то орал в громкоговоритель, а в промежутках между «бум-дзынь-бум», заглушавших все остальные звуки, она услышала песню в исполнении оркестра. Ей было приятно, что она ее узнала. Это была песня «Звезды и полосы — навсегда». Опустив глаза, она сконцентрировала внимание на переходе темной дороги в своих туфлях на высоких каблуках. Сердце стучало, как будто ей было шестьдесят лет. Пришлось даже остановиться, чтобы отдышаться перед тем, как сделать следующий шаг. Но это оказался всего лишь благотворительный сбор в пользу церкви, насколько она смогла понять из вывески над входом.
Первая ночь благоденствия церкви.
— Входная плата всего двадцать пять центов! — ревел голос на одной ноте. — И не забудьте порыться в своих карманах в поисках второго четвертака, если вы действительно католик!
Джеральдина сунула деньги в узкое окошко.
— Я даю два четвертака.
