клубок сплетенных тел. Взгляд выхватывал то молотящие друг друга кулаки, то вцепившиеся в глотки пальцы. Марк был достаточно крепким, чтобы выйти победителем из драки, но от ее острого взгляда не укрылось, что ему уже досталось – под глазом красовался кровоподтек. В этот момент чей-то кулак обрушился на его челюсть.
Джоан в отчаянии оглядела толпу. Казалось, ни один мужчина и не думает останавливать этих разошедшихся юнцов. Зрители одобрительно гудели и делали ставки. Драка была веселой забавой, чем-то вроде петушиных боев.
Вдруг среди всей этой неразберихи одна сцена приковала ее взгляд, заставив похолодеть от ужаса. Один из оруженосцев, молодой человек, цвета одежды которого говорили о его принадлежности к свите Мортимера, получил от Марка хороший удар прямо по своей смазливой мордашке и свалился на землю, визжа от боли и держась за расквашенный нос. Безумная ярость вспыхнула в его глазах Вскочив на ноги, он протянул руку к ножнам, и внезапно в воздухе сверкнул кинжал.
Все поняли, что забава вот-вот обернется резней. Толпа затихла в предвкушении трагедии, а молодые люди на мгновение остановились, пытаясь сориентироваться, как вести себя дальше. Оруженосец Мортимера метал злобные взгляды на своих врагов и размахивал кинжалом, оттесняя их. Бродяги медленно пятились, но не спешили спасаться бегством.
Марк стоял совершенно неподвижно. Джоан знала причину такого поведения. Мысль о том, что судьба может быть столь жестокой, сведя его в поединке с одним из слуг Мортимера, заставила ее содрогнуться. Марк по-прежнему держался самоуверенно, всем своим видом подталкивая оруженосца к нападению.
Вокруг царила полнейшая тишина. Казалось, противников притягивает друг к другу магнитом. Джоан увидела, нет, почувствовала: еще мгновение и смерть ее брата станет неизбежной.
Ярость вспыхнула в ее сердце! Всему этому городу, собравшейся толпе, было наплевать на судьбу глупых мальчишек. И, подталкиваемая этой яростью, она двинулась прямо к центру сражения. Уверенно выйдя вперед, она встала между Марком и оруженосцем Мортимера. Не обращая внимания на гневный приказ своего брата убраться с дороги, Джоан повернулась к окровавленному оруженосцу, взглянула ему в глаза.
– Какой образец благородства! Ты поднимаешь оружие на безоружного? Не смог победить его в честном бою и решил одержать легкую победу? Разумеется, ты один из «храбрейших» рыцарей! Но меня это не удивляет, конечно, если цвета твоей одежды соответствуют цветам герба твоего господина.
Оруженосец удивленно смотрел на девушку, но решив, что перед ним нищенка, несколько успокоился, его лицо исказила кривая ухмылка. «Нет, не леди, – говорил этот взгляд. – Несмотря на все ее остроумие, она всего лишь жалкое ничтожество».
– Убирайся с дороги, потаскушка, и попридержи свой язык, иначе будешь болтаться на виселице под гербом цветов моего господина.
– Не много ли ты о себе возомнил? Не слишком ли велика угроза, исходящая от такого лакея, как ты? Тебе еще и шестнадцати нет. Для твоего хозяина ты никто! Он даже имени твоего не знает.
– Я сказал, убирайся!
– И не подумаю. Мы уже знаем, что ты трус. Неужели ты настолько труслив, что поднимешь оружие на женщину?
Задыхаясь от ярости, оруженосец вложил свое оружие в ножны, но лишь для того, чтобы освободить руки. В следующий момент он набросился на девушку.
Вдруг из толпы протянулась еще одна рука, перехватив руку оруженосца. Длинные пальцы сомкнулись на предплечье молодчика. Он задергался всем телом и отпустил свою жертву. Пальцы сжались сильнее, и судорога боли исказила лицо оруженосца.
Этим неизвестным, пришедшим на помощь Джоан, оказался давешний каменщик. Он стоял в совершенно непринужденной позе и спокойно удерживал оруженосца за предплечье.
– Она права. Ты трус, если поднимаешь руку на женщину, – сказал он.
– Ты забываешь, с кем имеешь дело, – зашипел вассал Мортимера, подсовывая цвета своего рукава под нос каменщику.
– Я имею дело с мальчишкой, который не понимает, как себя вести в случае поражения в честной схватке.
В синих глазах каменщика сверкнул металл. Сейчас он совсем не выглядел таким добрым, каким показался Джоан утром.
– Эти руки могут ломать камень. А по сравнению с камнем твоя рука, малыш, пустяк. Забирай своих дружков и идите, куда шли, – он отпустил руку.
Раскрасневшийся оруженосец отступил назад.
– Мой хозяин непременно об этом узнает!
– Не узнает, если, конечно, в твоей голове достаточно мозгов. В этом городе существуют законы, карающие тех, кто посмел извлечь свое оружие из ножен на его улицах. Твой хозяин не погладит тебя по головке за то, что ты стал зачинщиком беспорядков в этих стенах. Теперь иди, а не то я сам расскажу Мортимеру о твоем поведении.
Оруженосцу ничего не оставалось, как присоединиться к своим друзьям. Снова приняв высокомерный вид, они удалились, заливаясь смехом, словно победа в этой схватке досталась им. После их ухода рынок вернулся к своей обычной жизни. Продавцы и покупатели как ни в чем не бывало занялись своими делами.
Каменщик повернулся к пестрой шайке уличных хулиганов. Приказ был очевиден, и они, не задумываясь, подчинились, растворившись в толпе.
Марк хотел присоединиться к ним, но каменщик не дал ему уйти, цепко ухватив рукой за шиворот.
– Твой? – спросил он, развернув его лицом к Джоан.
У Марка был такой вид, будто он снова готов полезть в драку. Судя по крепко сжатым губам каменщика, Риз не исключал такой возможности.
