полученный совет, потом медленно кивнул:
— Угу. Значит, пара попон, пареное зерно, два дня без работы, — повторил он, загибая пальцы, — Кровопускание не делать.
— Не делать, — подтвердил ветеринар.
— Благодарствую, мистер Лорд! — В порыве признательности Маккарти схватил его руку и энергично потряс, едва не вывихнув. — Что с меня возьмете за это?
— Разве что обещание не пускать своей лошади кровь без нужды. Ну а если совет не поможет, пошлите за мной и я приеду взглянуть, в чем дело.
— Пошлю, конечно, пошлю! Простите, что обеспокоил!
Фермер так энергично нахлобучил шляпу, что почти оторвал ветхие поля, потом зашагал к двери.
— Вы меня нисколько не…
Колин умолк, заметив, что остался в одиночестве. Жизнерадостно насвистывая, фермер стремительно удалился во тьму, и завеса дождя поглотила его. Дверь медленно качнулась назад и закрылась с мягким стуком. Какое-то время ветеринар оставался в той же позе, прислушиваясь к тому, как шумит мелкий дождь, падая на дранку кровли. В приоткрытое окно веяло прохладой и особенным запахом, свойственным сырой погоде. И другие запахи были там, снаружи, — притягательные, волнующие. Пахло мокрой землей и молодой травой, какими-то цветами из тех, что раскрываются ночью. Пахло промытым, свежим воздухом.
Колин с удовольствием представил себе дорогу домой.
Ему была совершенно чужда хандра по причине плохой погоды. Он любил жизнь во всех ее проявлениях, а значит, и любую погоду.
Ветеринар вложил закладку и закрыл книгу Делабера Блейна «Основы ветеринарии», потом, постояв в раздумье перед этажеркой, выбрал «Некоторые любопытные эксперименты с ногами лошадей» Брейси Кларка. Оба автора были широко известны: первый — своими диагнозами при хромоте, второй — открытиями в области аномалии лошадей. Колин особенно надеялся на книгу Кларка с ее красочными иллюстрациями и подробными объяснениями. Чтение такого рода в отличие от легкого требовало внимания и сосредоточенности. Возможно, удастся отвлечься от болей в ноге.
Сунув книги под мышку, ветеринар запер дверь на конюшню и подхватил чемоданчик. Выпрямляясь, он заметил тень, скользнувшую мимо окна. Будь оно полностью закрытым, вряд ли удалось бы заметить ее за стеклом, на фоне общего мрака, а так взгляд успел поймать движение.
Какое-то время Колин озадаченно вглядывался в ночь.
Стука в дверь не последовало — значит, это был не запоздалый посетитель. Стук дождя показался громче, а ночь темнее, и рука сама собой рванулась к бедру. Потом пришло отрезвление. Кортик, как и форма морского офицера, остался в прошлом.
Хмурясь, Колин бесшумно опустил книги на стол, взял лампу и осторожно приблизился к двери, не спуская при этом взгляда с окна. Несмотря на мирный образ жизни, он по-прежнему не любил тени, крадущиеся во тьме.
С минуту он прислушивался. За дверью было тихо. Резким движением распахнув ее, он всмотрелся в ночь.
Никого. Ничего.
«Ты смешон, приятель, — обратился он к самому себе. — Все еще бредишь былыми подвигами и опасностями? Брось это! Ты уже не командир восьми сотен матросов, а простой лондонский ветеринар. Пора бы привыкнуть».
Криво усмехаясь, он задул лампу и снова подхватил книги. Как только наступила темнота, подозрения вернулись.
Чувствуя себя немного нелепо, Колин все же постоял, прислушиваясь, прежде чем направиться к двери. Помещение было безмолвным, но не чуждым. Два года прошло в его стенах. Два года, когда день за днем он лечил, спасал жизни, выхаживал — короче, делал все для созданий, которые даже не могли высказать, что их мучает. Очень возможно, что и остаток его жизни, как бы он ни был долог, пройдет здесь.
Наконец он вышел в сырую прохладу. Его лицо тотчас покрылось капельками, словно орошенное из лейки с мелкой сеточкой. Ветерок налетел и умчался снова.
Улыбаясь, Колин запер дверь и положил ключ в карман.
В следующее мгновение что-то обрушилось ему на голову.
Книги со стуком свалились на единственную ступеньку, перед глазами замелькали искры. Колин еще успел услышать собственный возглас удивления и боли, и сознание его померкло.
Глава 2
Леди Ариадна ждала, беспокойно прохаживаясь под деревьями. Вокруг не было ни души, только безмолвный и темный Гайд-парк, скрытый пеленой мелкого дождя. С листьев текло, и девушка успела промокнуть; мягкие жокейские сапожки, непригодные для сырой погоды, пропитались влагой насквозь.
Было уже довольно поздно, часов десять, и лишь редкие запоздалые экипажи проезжали по Парк-лейн. Дэниелу и Симону давным-давно полагалось вернуться с ветеринаром, но их не было и в помине.
Мало-помалу тревога сменилась страхом, а потом девушку охватило отчаяние.
Добрая половина личного наследства Ариадны была зашита в край попоны, укрывавшей спину Шареб- эр-реха, но не страх лишиться денег леденил ей кровь.
Этот ветеринар! Он так пристально посмотрел на нее тогда! Что, если он узнает ее по описанию, разосланному Тристаном? Что, если он уже на пути в Уэйбурн-Хаус за вознаграждением?
Чутко улавливая настроение хозяйки, Шареб-эр-рех придвинулся ближе и ткнулся головой ей в руку. Он терся, как ластящаяся собака, пока девушка не запустила пальцы в его гриву и не начала ласково почесывать. Какое-то время это действовало на нее успокаивающе, но потом неприятные мысли вернулись.
Облака начали расходиться, дождь затих; теперь от мокрой травы поднимался туман, сквозь который бледным нереальным пятном проглядывала луна. Серебристая дымка колебалась и плыла, отчего тени деревьев и кустов, казалось, перемещались. Внезапно неподалеку — Ариадна чуть не подпрыгнула — с визгом и воем сцепились коты. Она как будто оказалась в чужом, пугающем мире, полном злых духов, только и ждущих случая напасть.
Шареб, однако, не был наделен излишним воображением. Он только повел ушами (было в этом движении что-то пренебрежительное) и потянулся к мокрой траве под ногами хозяйки. Стоило ему отщипнуть пучок, как повеяло ароматом свежесрезанной зелени. Он смешался с запахом мокрой кожи лошади и пропитанной дождем земли.
Шареб пасся, но не терял бдительности. Это было заметно по тому, как время от времени поворачивались его уши, ловя каждый звук. Оглядев его, Ариадна в очередной раз огорчилась, что пришлось прикрыть уникальную красоту ее любимца.
До пожара грива жеребца была роскошной, угольно-черной, но он так сильно опалил ее, спасаясь от огня, что девушка вынуждена была обкорнать ее, оставив только щетку жесткого волоса. По той же причине был сильно подрезан и некогда пышный хвост. Гордую голову изуродовали шоры с колпаком; попона, прижатая подпругой и седлом, покрывала большую часть туловища, толстые повязки на боках стесняли движения и не позволяли гарцевать и пританцовывать. Трудно, очень трудно было узнать в этом страшилище гордость Англии. Нельзя позволить Тристану выследить их, подумала Ариадна, опуская взгляд на свой жокейский наряд.
Рваные облака скользили мимо, ненадолго скрывая луну, и казалось, что это бледно-желтый диск плывет по небу от облака к облаку. Стиснув кулачки в неожиданном порыве, Ариадна подняла лицо к небу и поклялась про себя: 'Папа!
Я не позволю, чтобы Шареб-эр-рех попал в жадные руки Тристана! Это наша лошадь, и я сделаю все, чтобы сохранить ее!'
— Даже если для этого понадобится похитить всех ветеринаров Лондона, — тихо добавила девушка вслух и крепко зажмурилась, пытаясь остановить слезы — роскошь, на которую не имела права до счастливого избавления.
Потом, позже, она оплачет смерть отца и их общее счастливое прошлое. Потом, но не теперь.
Жеребец вдруг громко фыркнул и потянул Ариадну за полу куртки. Стоило ей откупорить бутылку эля, как он ухватил горлышко, крепко зажал его зубами и вскинул голову, глотая сладковатую хмельную
