– А вы помните палестинское бюро в Берлине?
– Конечно, я его хорошо помню.
– И не припоминаете господина Коэна?
– Нет.
Бено узнал голос и акцент Эйхмана. Когда Гофштетер снова спросил Коэна, узнает ли он арестованного, Бено твердо ответил:
– Да, я его знаю. Это сотрудник СС Адольф Эйхман.
Немец кивнул, и Гофштетер спросил его:
– Помните, как весной 1939 года вы созвали совещание представителей еврейских организаций на улице Принца Альберта в Берлине?
– Нет, меня перевели в Берлин только в сентябре 1939 года. Впрочем, возможно, я и раньше бывал в столице на разного рода совещаниях.
Тут вмешался Бено:
– На том совещании присутствовали доктор Пауль Эпштейн, доктор Лилиенфельд, председатель еврейской общины, Гейнрих Шталь и Отто Гирш.
– Отто Гирш? – переспросил Эйхман. – Да, он, помнится, говорил на швабском наречии и постоянно вмешивался.
Бено спросил о судьбе Пауля Эпштейна. Эйхман осекся и сказал:
– Страшная судьба. Его расстреляли. Но это было после того, как меня перевели в Венгрию.
Бено продолжал вспоминать имена сионистских лидеров Берлина, и Эйхман отвечал со знанием дела.
Когда Бено назвал имя доктора Фридена, который был одним из активистов в те времена, Эйхман поправил:
– Его звали не Фриден, а Принц.
Он начал рассказывать о собрании сионистов, состоявшемся в тридцатые годы в Берлине по случаю отъезда доктора Принца из Германии, и о том, что его – Эйхмана – гестапо послало наблюдать за Принцем.
Бено спросил Эйхмана, помнит ли он имя своего предшественника, возглавлявшего еврейский отдел гестапо до него. Кажется, его звали Кольман или Кочман...
– Вы имеете в виду Кохмана, такого толстого и низкорослого?
После беседы Коэн мог поклясться, что говорил с Адольфом Эйхманом.
23 мая я снова отправился в Иерусалим. В тот день глава правительства собирался известить членов кабинета о поимке Эйхмана, а затем объявить об этом в кнессете. Некоторое время я присутствовал на заседании кабинета, а затем вместе с Бен-Гурионом отправился в кнессет.
Заседание парламента началось как обычно в 16:00. По городу уже распространилась весть, что глава правительства собирается сделать важное сообщение, поэтому зал был в напряженном ожидании.
Я редко показываюсь на людях, поэтому вошел в зал лишь за несколько минут до того, как Бен-Гурион попросил слова.
Бен-Гурион встал и взволнованным голосом зачитал сообщение:
«Я должен известить кнессет, что израильская служба безопасности некоторое время тому назад обнаружила место, где скрывался один из самых крупных нацистских преступников – Адольф Эйхман, несущий вместе с главарями нацизма ответственность за то, что они называли „окончательным решением еврейского вопроса“, иначе говоря, уничтожение шести миллионов евреев Европы.
Адольф Эйхман уже находится под арестом в Израиле и вскоре предстанет перед израильским судом согласно закону 1950 года о наказании нацистов и их пособников».
Члены кнессета были ошеломлены. Они и не подозревали, что пока правительство равнодушно реагировало на сообщения о том, что Эйхман жив, добровольцы-израильтяне уже действовали. Они искали преступника, чтобы поймать его и предать суду.
Из кнессета весть разлетелась по всей стране, а затем и по всему миру. Все честные люди отдавали Израилю дань уважения, а преступники, получившие предупреждение, дрожали в своих норах. Но и до них дотянется карающая рука. Ничто не забудется, и рано или поздно справедливость восторжествует.
«Нам внушали: только привезите его живым»
Генерал Исер Харэль беседует с советской журналисткой Верой Черниковой
– Да, перед нами остро стояли проблемы этики и политики. Мы должны были бы сообщить властям
