он должен делать и зачем. Но если бы он даже что-то придумал, все равно было бы уже поздно. Тонкая ветка легко выдерживала вес крошечной птицы, но с весом человека ей было не так легко справиться. И ветка сдалась.
Марта падала, вниз, вниз и еще дальше вниз, и ее платье раздулось в самый бессмысленный парашют на свете. Но в нескольких сантиметрах от земли ее тело вдруг замерло в воздухе. Потом она села, словно находилась на невидимой кровати, и спустила ноги на землю.
— Идите сюда, детки, — сказал Мастер перемен. — Разрешите мне рассказать вам сказку.
Сэмюэль заметил, как что-то пронеслось мимо его головы, летя по воздуху. Сначала он подумал, что это еще одна птица, но потом, увидев, как оно остановилось в воздухе и плавно опустилось в руки Мастера перемен, он понял, что это книга.
— «Существа Тенистого леса», — сказал Мастер Перемен, поймав книгу, и затем добавил, перечисляя воображаемые отзывы: — «Величайший шедевр». «Необычайно великое достижение». «В этом сногсшибательном произведении Профессор Тэнглвуд превзошел сам себя». «Я с нетерпением жду его автобиографии».
Он поманил к себе Марту и Сэмюэля, и они подошли, как будто притянутые невидимой нитью.
— Ты читал эту книгу? — Мастер перемен склонил свое серое лицо над Сэмюэлем. — Что ты о ней думаешь? Скажи мне. Тебе понравилось? Говори! Говори! Говори!
— Я… не… я…
— М-м-м. Не уверен? Возможно, тебе стоит прочитать ее более внимательно. Как думаешь?
— Я… э-э… я…
— Пи! Пи! Пи!
С последним писком Сэмюэль стремительно уменьшился до земли и обнаружил, что превратился в маленького белого мышонка.
Мастер перемен поднял его за хвост и положил в открытую книгу.
— Я не буду рассказывать вам сказку, — сказал Мастер перемен. — Я расскажу вам правдивую историю. Историю, скрытую за тем, о чем рассказано на этих страницах. И когда истории придет конец, конец придет и тебе. Твоя сестра будет смотреть, как я закрываю книгу и размазываю по страницам твои маленькие мышиные кишки. Кровь и чернила — это ведь, знаешь ли, почти одно и то же… О, какой это будет потрясающий день рождения!
И затем он поведал Сэмюэлю и Марте историю своей жизни. Он рассказал им обо всем.
О своем детстве. О своих забытых днях рождения. О своем заключении в тюрьме. Он говорил и говорил, не переставая, пересказывая им кусочки своей автобиографии, а также отрывки из «Существ Тенистого леса», и, казалось, совершенно забыл о времени.
Было раннее утро. Розовый свет мягко ложился на лес, и деревья отбрасывали длинные тени.
Костер погас.
— И тогда я был вынужден — как бы это лучше сказать? — освободить Ведьму теней от ее обязанностей и взять все в свои руки, — с тяжелым вздохом сказал Мастер перемен, заканчивая свой рассказ. — И что бы ни случилось в будущем, одно я могу сказать точно. Никто никогда не покинет лес живым.
ВНУТРИ КНИГИ
Серое жестокое существо закрыло глаза и выдохнуло тень Сэмюэля. Тень, имевшая теперь форму мышонка, подлетела к своему обладателю.
Мастер перемен принялся одну за другой закрывать страницы книги, внутри которой сидел Сэмюэль. Он делал это очень медленно, смакуя каждый миг, словно это был последний кусочек очень вкусного блюда.
Сэмюэль смотрел, как очередная страница опускается на него. Тень от страницы разрасталась над ним, и он увидел слово, которое готово было раздавить его. Это слово было:
ужас.
Он пустился бежать к краю листа, но Мастер перемен наклонил книгу, так что Сэмюэль снова соскользнул в середину.
Что случится с сестрой после его смерти? Какая жестокая игра приготовлена для нее?
Он почувствовал, как на его спину опустилась страница, придавливая его вниз.
— Марта, — пискнул он, зная, что она не сможет услышать его, но чувствуя, что он все равно должен сказать это. — Марта, я…
Он замолчал. Давление на его спину было слишком велико. Вот и все.
Конец.
Но затем он услышал что-то.
Что-то настолько нежное и красивое, что он почти позабыл про боль.
И ровно в ту же секунду страницы перестали опускаться на его спину. Он был жив. Придавлен весом страниц, но все еще жив. А звук — пение — все не прекращался, и он различил мягкий и неторопливый голос, который показался ему до странности знакомым:
— С днем… рождения тебя…
Весь лес замолк, чтобы послушать эту песню.
— С днем рождения тебя…
Сквозь небольшой промежуток между страницами Сэмюэль видел сестру, которая казалась ему гигантом.
— Марта. Ты поешь.
Он смотрел, как рот Марты открывается и закрывается, произнося слова, и увидел, что она смотрит прямо в лицо Мастеру перемен.
— С днем рождения, дорогой… Горацио…
Давление на спину Сэмюэля уменьшилось, когда тот, кто когда-то был Профессором Горацио Тэнглвудом, начал плакать темными слезами. Это было все, о чем он когда-либо мечтал — услышать, как кто-то поет ему эту песенку. И сейчас это происходило на самом деле.
— С днем рождения тебя.
Когда Марта замолчала, она казалась такой же удивленной своим вновь обретенным голосом, как и Сэмюэль. Книга покачнулась в ослабевших руках Мастера перемен, и Сэмюэль соскользнул с листа, пролетел по воздуху и упал в прохладную лужицу, откуда целым и невредимым выбрался на сушу.
— С днем рождения… меня, — проговорил Мастер перемен, вытирая слезы. — С днем рождения меня. Это самая прекрасная вещь, которую я слышал в своей жизни. Ты пела это искренне? Ты правда пела это искренне? Это мой рассказ произвел на тебя такое впечатление? Что ты осознала мои заслуги?
— Да, — сказала Марта, глядя на брата, вылезавшего из лужицы.
У Марты по-прежнему не было тени, и пение отняло ее последние силы. Единственная мысль, на которую у нее остались силы, была мысль о брате и о всех тех опасностях, которым она подвергла его, убежав в лес.
В этот краткий миг человек, которым когда-то был Мастер перемен, возобладал над чудовищем, в которое он превратился. Или, по крайней мере, так показалось. Иначе почему он вдруг решил вернуть Сэмюэлю его человеческое обличье, а Марте — ее тень?
— Сэмюэль, — сказала она, и ее голос по-прежнему казался ему свежим и нежным, как утренняя роса. — Прости меня. — Она снова обрела слова тогда, когда они были нужнее всего, и пока она была жива, она ни за что не собиралась терять их.
Профессор смотрел на детей и с каждой секундой все больше завидовал любви, которую они питали друг к другу.
— Ей плевать на мой день рождения, — сказал он голосом, полным сдержанной печали. — Всем
